Непечатные пряники (Бару) - страница 150
XVI век прошел в непрестанной борьбе с казанцами. Зимой 1536 года к Лысковской крепости, в которой укрылись местные жители, подступили татары, преследуемые полками нижегородцев и муромцев. Подступили, но взять не решились и ушли.
Это был, можно сказать, звездный час крепости. После взятия Казани она свое военное значение утратила. В ней останавливался Иван Грозный на обратном пути из покоренной Казани в Москву и приказал все пришедшее в негодность отремонтировать и привести в порядок. Через сто лет после его приказа мы находим крепость в полном упадке. Гарнизона уже не было, колодец был занесен песком, и воды в нем нельзя было найти. Вал и частокол местами обвалились. В крепости на Оленьей горе никто не жил. Жили все неподалеку – у подножия Лысой горы. Потому и селение называлось Лысково, а не Оленье. Так утверждают одни краеведы, а другие говорят, что в незапамятные времена прошелся тут татарский хан Лыско, который селение захватил, и в память об этом хане… Хорошо еще, что нет третьих. Между прочим, с вершины Лысой горы открывается прекрасный вид на Макарьевский монастырь, основанный преподобным Макарием Желтоводским на другом берегу Волги в первой половине XV века.
В XVII веке жители Лыскова все же пытались восстановить крепость на Оленьей горе. По приказу боярина Бориса Ивановича Морозова, тогдашнего их владельца, они осмотрели развалины и увидели, что бревна в основании крепостных стен во многих местах сгнили, что сами стены повалились, что источник воды засыпан песком, что восстанавливать все это сложно, и будет ли от этого толк, еще неизвестно. Письмо с описанием осмотра морозовские приказчики отправили в Москву, а лысковчане стали таскать бревна для ремонта. Если бы не письмо Морозова, в котором он не велел восстанавливать крепость, то… восстановили бы.
Тут надобно сказать несколько слов о Морозове, который был не столько маркизом Карабасом, сколько Карабасом-Барабасом здешних мест. Как и Карабас-Барабас, который был ближайшим другом тарабарского короля, Борис Иванович был ближайшим другом царя Алексея Михайловича. Царь пожаловал ему земли в районе Арзамаса. Земель было столько… и еще полстолька. Достались Морозову Лысково, Большое Мурашкино и еще три сотни приселков и деревень возле них. Морозов прислал в Лысково своего управляющего – окольничего Петра Траханиотова, который мгновенно увеличил крестьянские подати ровно в два раза, приказал строить на реках плотины, рубить мельницы, ставить житницы и везти к боярскому столу в Москву съестные припасы. Жили в те времена в селе Лыскове большей частью оброчные бобыли. Бобыли не бобры, и строить плотины им не хотелось. Да и новые подати их разоряли. Стали они жаловаться по команде. Сначала писали Морозову о притеснениях Траханиотова. «Бедные и беспомощные сироты твои государевы, многих из нас твой приказчик изувечил, глаза подбил, инова руку переломил, посылает на работу до света за два часа, а с работы спущает час ночи». Крестьяне написали свою отдельную жалобу: «На боярской пашне мы повсядни, в неделю по шесть ден, и мы по наши грехам оскудели, не поспели посеять во благовремени, и поэтому по попущениям Божиим на наших крестьянских нивках кругом недород, рожь погибла травою, пить есть нечего и едим траву». Обе эти челобитные не возымели действия. (Да и какое действие можно ожидать от бумаги, которая заранее называется челобитной.) Стали все вместе бить челом доброму царю на злого боярина. Так до сих пор и бьют. «И дети наши малые мрут как мухи, а прежде того были мы, государь, черносошными, и оброки тебе, великому государю, платили исправно, а ныне боярскою хитростью боярина твоего, да корыстью приказных ябед попали мы, государь, в его боярина вотчину, а твоего, государь, указа не давал, а ныне мы в барщине извелись, пропадаем. Смилуйся, государь, пожалей сиротин, от хитрости сильных спаси…» Так и вижу, как эти оброчные бобыли и крестьяне, оторвав от себя последнюю деньгу и заплатив грамотею, пишут письмо царю. Картина-антоним к репинским запорожцам, пишущим письмо турецкому султану. Те, кстати, тоже писали свое письмо в ту же самую эпоху. Потом посылают верного человека с этой челобитной в Москву. Верный человек зашивает его в полу сермяги, берет с собой запас лаптей, краюху ржаного хлеба, несколько луковиц и идет, идет, остерегаясь лихих людей, медведей, волков и властей. А в Москве-то еще исхитрись найти нужного человека, через которого государю бумагу передать можно, да позолоти ему ручку размером с лопату, да… толку все равно никакого не будет.