Через двадцать минут уже шагал по улице под палящим солнцем, довольный как слон, и так же как он жаждущий водопоя. Потому поймав «таксера», на всех парах помчался в «Якорь», задыхаясь от запаха лошадиного пота и свежего навоза, валяющегося на мостовой. Солнце палило так, что даже лошадь вспотела, покрывшись темными блестящими пятнами. Сейчас бы на пляже валяться с голыми девчонками, а не бродить по раскаленным улицам городишки. В это время все нормальные люди спят в тени, дожидаясь вечера — сиеста, однако! Здесь она называется совсем по-другому, но смысл абсолютно тот же.
В «Якоре» тихо, хотя и совсем не пусто — зал заполнен примерно на треть. Люди сидят перед кувшинами с ледяным пивом, с видимым наслаждением отпивают из запотевших кружек, а по залу гуляет морской ветерок, проносящийся через открытые окна, и уносящий на городские улицы запах пряностей, жареного мяса, пекущихся пирогов и сдобных плюшек. У меня даже в животе забурчало — такой голод я внезапно почувствовал.
Аллена на месте не было — то ли ушел по делам, то ли дрых в своей комнатушке. Не было и девушек, обычно сидевших на высоких табуретах вдоль стены и ожидавших клиентов. Дневные посетители редко сподабливаются снять девицу — день для работы, а не для развлечений. Вот выпить кувшин пива в сиесту, посидеть в тишине и поговорить об урожае пшеницы — это самое то. А чтобы пыхтеть, хлюпая мокрым телом о не менее мокрую шлюху, едва не растаявшую на жаре — это для совсем уж озабоченных придурков. Будет ночь, и будет дело.
Меня встретили как родного — знакомая подавальщица, высокая девушка с огромным декольте, иногда подрабатывающая и передком (как и задком, судя по рассказам Аллена), широко улыбнулась и едва не бросилась целоваться. Я даже удивился — неужели у меня тут такая популярность? Не спрашивая, что хочу заказать, девушка пообещала принести самое лучшее, а потом уселась напротив меня («Все равно посетителей мало! Хоть посижу с красавчиком!»), и стала рассказывать последние новости. По моей просьбе, конечно.
Особых новостей не было, по крайней мере для меня, но я усиленно делал вид, что мне все необычайно интересно. Вовремя удивленно поднимал брови, вовремя издавал возгласы вроде: «Ух ты!», «Ничего себе!», «Ну надо же!» — и девушка заливалась соловьем.
В основном все новости сводились к жизни трактира, в котором проходила вся ее осмысленная жизнь. Шлюха Мойра вышла замуж — ее увез южанин, мелкий купец, на которого она произвела неизгладимое впечатление. И все теперь гадали — долго ли она продержится в замужестве, ибо очень любит мужчин, огромных мужчин, ей под стать, а плюгавый купец едва достает девушке до подбородка. Я прекрасно помнил Мойру, это про нее можно сказать словами из одной старой комедии: «Такая сладенькая: ушки красненькие, носик в угрях, жопа толстая и шершавая, как ананас… Валькирия!». Когда в трактире вспыхивали драки, она махалась не хуже иного мужика.