– Так значит, это ты убил Гуся?
– Убил мало-мало, – отвечал Херувим. – Гусь убил, кулица убил, свинья убил – усех убил.
Загорский хмыкнул и спросил у Сбитнева, точно ли он уверен в виновности Херувима.
– Да как не быть уверенным, – загорячился тот, – сам ведь пришел. А ну, любезный, покажи свое признание.
Иван Андреевич отобрал у Херувима листок и вгляделся в него. Но чем дольше он вглядывался, тем растеряннее становилась его физиономия. – Что за чертовщина, – наконец сказал он. – Ничего не понимаю.
Загорскийв свою очередь забрал листок уже у Сбитнева и пробежал его глазами. Потом пожал плечами.
– Что-то странное. В первый раз вижу такие иероглифы. Немного похоже на головастиковое письмо, но не оно, конечно. Какие-то пиктограммы.
– Какие пиктограммы, какие иероглифы? – взорвался Иван Андреевич. – Я ему по-русски велел писать!
На это Нестор Васильевич холодно отвечал в том смысле, что китаец и говорит-то по-русски с трудом, не то что признания писать. Разумеется, это должны быть китайские иероглифы. Но на иероглифы это мало похоже.
– Ты что тут накалякал, мерзавец? – накинулся Сбитнев на Херувима. – Как это прикажешь понимать?
Тут слово взял Ганцзалин, который через плечо хозяина успел разглядеть написанное.
– Это не пиктограммы и не иероглифы, – сказал он сухо. – Это рисунки. Он неграмотный, Херувим. Читать-писать не умеет, нарисовал. Вот это, – он ткнул пальцем в худого человечка, – сам Херувим. Вот это он идет в квартиру к Зое Денисовне. Вот его встречает Манюшка. Вот они разговаривают. Вот Херувим жалуется, вот он кричит, вот угрожает. Вот это Манюшка сбегает от него к хозяйке… Все понятно.
После такого объяснения, действительно, пляшущие человечки Херувима стали гораздо яснее. Впрочем, кое-какие вопросы еще оставались.
– А почему ты убил Гуся? – спросил Нестор Васильевич. – Ревновал к Манюшке или из-за денег?
– Левновал мало-мало, – с готовностью отвечал китаец. – Мало-мало сильно левновал, исё деньги блал.
– То есть убил из-за ревности, а деньги решил взять уже после убийства, – резюмировал Сбитнев.
– А зачем тебе деньги? – спросил Загорский. – У тебя ведь были драгоценности, брильянты…
При этих словах Херувим грустно поник головой.
– Блянты уклали, – отвечал он грустно. – Нет блянтов больсэ. Надо было Манюску Санхай везти, уклал у Гуся деньги. Усё лавно Гусь мёлтвы был. Я увидел – Гусь мёлтвы, никого нет, ходи к нему, деньги бели-бели.
– Ничего не понимаю, о каких брильянтах речь? – воскликнул Иван Андреевич, почуяв, что творится что-то неладное.
Загорский только отмахнулся нетерпеливо.