– Ну как, неужели ты не знала, что я бывший кирасир? – и Аметистов сделал совершенно кирасирское выражение лица.
Зоя посмотрела на него с неожиданной нежностью.
– Пустобрех, – сказала она, – не вздумай говорить такого при людях.
– Разумеется, – отвечал кузен, – зачем советской власти знать про мои старые грешки? Большевики расстреливали людей и за гораздо меньшие провинности, не так ли, Буренин?
И он строго посмотрел на тапера.
– Понятия не имею, – отвечал тот, не моргнув глазом. – Я никого не расстреливал и меня никто не расстреливал.
– Не зарекайся, – отвечал Аметистов, – у тебя все еще впереди. Ну-с, где наши штаны… я извиняюсь, брюки?
Из спальни были немедленно принесены элегантные серые брюки, купленные Зоей по случаю для графа, и кузен мгновенно в них поместился.
– Сидят как влитые, – похвастался он, – вот что значит хорошая фигура. В церковноприходском училище, где я проходил курс наук как незаконнорожденный сын архиепископа Окóвецкого и Ватопéдского, меня всегда звали Аполлоном, имея в виду мое прекрасное телосложение. – Не был ты ни в каком училище, – заметила Зоя, – не ври ты, ради Бога. И никакой ты не Аполлон, а просто тощая жердь.
– Пардон-пардон, – оскорбленно отвечал Аметистов, – я вижу, тут каждое мое слово встречает критику и опровержение. В таком случае я даже боюсь вам сообщать, что не далее как год назад пал смертью храбрых… Буренин, где я там пал смертью храбрых?
– В кубанских степях, – с готовностью отвечал тапер, – расстрелян большевиками после острого приступа гангрены и похоронен в братской могиле.
Зоя посмотрела на него с упреком.
– Это вы раззвонили, Буренин?
– Помилуйте, что значит раззвонил? – встрял бывший кирасир. – Должен же я знать, где и при каких обстоятельствах умер, чтобы в случае чего поддержать ученый разговор. Ясно представляю великосветские беседы на досуге. Какой-нибудь поэт, к примеру, Мариенгоф, спрашивает у другого поэта, скажем, Гумилёва: а вы, простите, где умерли? А это, извините, не вашего собачьего ума дело, отвечает ему Гумилёв. Ты хочешь, чтобы так проходили дискуссии в твоем доме? Если нет, немедленно расскажи мне подробно обо всех деталях моей гибели.
– Не болтай, – отвечала Зоя, не любившая разговоры про покойников. – Я свой салон держу для живых, а не для мертвецов.
– Я бы на твоем месте не зарекался, – сказал Аметистов, и глаза его блеснули зловещим огнем. Они быстро переглянулись с Бурениным, но Зоя ничего не заметила, только головой покачала осуждающе. В этот миг у двери раздалось деликатное покашливанье, и в комнату вошел граф Обольянинов.