– Ну, как говорил Фрэнсис Бэкон, – если гора не идет к Магомету, то Магомет сам пойдет к горе. Вы можете устроить нам с Ганцзалином пропуска в МУР?
– В каком качестве? – удивился Михаил Владимирович.
– Например, как свидетелям по делу. Одному из тех дел, которые вы расследуете. В этом случае вы ничем не рискуете, просто добавите пару коротких допросов в материалы следствия.
– Это можно, – немного поразмыслив, сказал Конкин. – Для Карла Петровича я готов на многое, тем более – на такую мелочь. Я вам выпишу повестки, а там уже действуйте на свой страх и риск.
* * *
Старший следователь московского уголовного розыска Иван Андреевич Сбитнев сидел на своем рабочем месте и невыносимо мучился животом. Между нами говоря, прекраснейший был человек Иван Андреевич, просто великолепный, другого такого не найти, пожалуй, во всем угрозыске. Да что угрозыск – и в ЧК такого хорошего человека найти трудно, хотя там, как известно, работает публика, способная украсить собою любое ведомство или организацию – вплоть до Красной Армии и начальника ее, наркомвоена товарища Троцкого Льва Давидовича. А какой необыкновенный человек Лев Давидович, это никому рассказывать не надо, об этом знают даже меньшевики и левые эсеры, которых все равно скоро придется пустить в расход.
Хотя, между нами говоря, это мы, пожалуй, хватили: Льва Давидовича зря мы сюда приплели, еще бы про Ильича вспомнили, про Владимира то есть Ульянова-Ленина. Нет, до Троцкого, а уж тем более до Ленина Сбитневу было очень еще далеко, то есть как до неба ему было до любого из них, не говоря уже про обоих сразу. Но если не сравнивать с такими выдающимися людьми, а взять для примера разрядом поменьше, то тут уж Сбитнев занимал достойное место и любого мог заткнуть за пояс, не говоря уже про другие места, менее, что ли, пролетарские и более поэтические.
Таким образом, в каком-то смысле Сбитнев был человек будущего. Хотя, как уже говорилось, имелись и у него недостатки – например, боли желудочного происхождения. Ну, что ж, скажете вы, боли и боли, как говорится, и на солнце бывают пятна. К тому же живот у Ивана Андреевича болел только сегодня, а не каждый день по расписанию, как у некоторых товарищей, которые при этом не только стоят на платформе, но даже являются кандидатами в партию. А вот Сбитнев в партию вступить не пытался – и правильно делал. Сами посудите, куда ему с больным животом – и в партию, там, поди, своих больных хватает. Так или иначе, хотя подлое брюхо ныло совершенно нечеловечески, все-таки имелась надежда при помощи своевременной товарищеской критики изжить эту ахиллесову пяту человека, во всех других отношениях безупречного.