«Андрей Романович, вот — с Волги приехали», — сказал я, переступив порог. Вот эту фразу: «Вот, с Волги приехали».
Он встал. Он был в очень хорошем настроении. Вот это меня поразило. Настроение у него было прекрасное. Он сказал: «С Волги? Я очень рад. Очень люблю эту реку».
«С Волги, из Самары, из Куйбышева приехали и решили с вами поговорить. Не возражаете?» — «Нет-нет, садитесь, пожалуйста». И мы с ним сели.
«Волга — это очень хорошая река, и я с удовольствием с вами поговорю».
Перед нами был остриженный наголо, но уже с таким ежиком, высокого достаточно роста и очень крепкий человек. Очень крепкого телосложения — он ведь преподавал физкультуру в ГПТУ.
«А что у вас здесь так много бумаг?» — спросили мы его. Говорит: «Ну, как же? Пишу свои воспоминания, жалобы пишу — ошибка большая произошла: я ведь приговорен ошибочно. И я хочу вам сразу сказать, что никакой линолеум я не крал. Я не крал линолеума, его украли другие».
«Да разве мы к вам по поводу линолеума? Мы хотим поговорить о вас. Про вашу жену, про детей…»
Так потихонечку начался разговор с этим зверем. Пятьдесят восемь человек, пятьдесят восемь человек он отправил на тот свет.
Про детей он говорил озлобленно. Говорил, что они его забыли, не хотят встретиться с ним. Иногда забывал, что только что нам говорил, что приговорен ошибочно, и начинал вдруг рассказывать про убийства, которыми он нашпиговал ростовскую область. Зверские убийства и рассказывал по-зверски. А потом опять начинал говорить, что ни в чем не виноват и сейчас это докажет. Переходил от одного к другому совершенно свободно.
Говорил, что чувствует себя хорошо и каждое утро делает зарядку и может показать мостик. «Хотите, покажу?» И мы его просили, и он нам в этой тесной камере исполнил мостик, и мы это сняли. А почему бы нет?
Он говорил, что очень недоволен руководством в Кремле. А потом опять говорил, что свободно докажет, что линолеум не воровал.
«Не снятся ли ему его жертвы?» — спрашивали мы. «Не снятся, — говорил он — и не могут сниться. Мне снится мама, — говорил, — снится отец…»
Чикатило из-под Полтавы. Говорил, что потерял членов своей семьи во время голода на Украине в 30-е годы. Потом он рассказывал про свою жену. Рассказывал, какие письма она ему писала. И какие письма он ей писал. Он был с ней в разводе, но говорил, что очень любит и что сумеет дождаться того, чтобы его оправдали. По крайней мере, он на это надеется, потому что приговор — это ошибка большая.
Он говорил то об одном, то о другом. И у меня создалось впечатление, что это человек с нарушенной психикой. Но не настолько. Не настолько… Столько лет уходить от возмездия! Столько лет! Вместо него ведь люди были казнены! Два человека!