– Помилуйте, – возражал Кондрашин на указания свыше, – но при чем тут Хренников и Свиридов, когда речь идет о Бетховенском фестивале?..
Кадровый состав оркестра также не давал покоя начальству.
– Что вы имеете в виду под «кадровым составом»? – дожимал Кондрашин своих контролеров. – Если я выгоню из оркестра всех евреев, то кто, скажите пожалуйста, будет играть?..
Приходилось все же давать «добро» этим оркестрантам на выезд – а как же, ведь у них отнимали львиную долю заработанной за рубежом волюты. Но так было со всеми командировочными в то время.
* * *
О том, как заканчивалась в бывшем СССР карьера музыканта, мне рассказывал мой близкий друг Марк Лубоцкий, скрипач, победитель конкурса имени Чайковского 1971 года.
Последние свои гастроли ему никогда не забыть.
Он был послан на Дальний Восток нести в массы музыку и дальше на Сахалин. И вот в городе Находке или Корсакове Марк Лубоцкий дает скрипичный концерт. В барак, ветхое строение, доставшееся нам в наследство от японцев, согнали воинскую часть, и солдатики, шмыгая носами и дуя в ладони, слушали Паганини и Гайдна. А в первом ряду сидели степенные бабушки, обвязанные платками, в телогрейках и тихо поскрипывали спицами.
Солдатики, благодаря судьбу за то, что она послала им возможность хотя бы немного оттаять, хлопали в заскорузлые ладони и просили:
– Пожалуйста, музыкант, сыграй еще!
И музыкант играл, не жалея свои замерзающие пальцы и драгоценный итальянский инструмент – в бараке было все же теплее, чем снаружи, где бесновалась вьюга и угрюмо ревел океан.
При первой возможности Марк Лубоцкий переехал на ПМЖ сначала в Голландию, потом в Германию. Продолжает там концертировать, преподает.
Родина у нас – ведь она такая обширная, что же она не обойдется без одного какого-то скрипача?!
...И тут до меня доносится откуда-то из высших сфер пропетое чистым дискантом:
Моцарт на старенькой скрипке играет.
Моцарт играет, а скрипка поет.
Моцарт отечество не выбирает,
Просто играет все дни напролет...
(Б. Окуджава)
Шестидесятилетний юбилей Кирилла Петровича (1974 год) Нина устроила дома в камерной обстановке. Были приглашены ближайшие сподвижники Кондрашина: Борис Александрович Покровский с Ириной Ивановной Масленниковой, Дмитрий Дмитриевич Шостакович с женой Ириной Антоновной и Мстислав Леопольдович Ростропович с Галиной Вишневской. Из своих личных друзей Нина пригласила как свою давнюю университетскую подругу меня с мужем.
Вечер был незабываемый.
Кирилл Петрович, словно бы сошедший к нам из-за своего дирижерского пульта, сидел рядом со мной и весело о чем-то говорил. Но сосредоточиться на его словах я не могла. Все время смотрела на его руки – какой магической силой обладали они, когда аудитория с первого же взмаха его рук замирала как завороженная и не спускала с них глаз, пока последний звук не растаял в воздухе. Словно бы что-то волшебное вселялось в его руки и в дирижерскую палочку, когда он становился за пульт и весь концерт владел нашими душами. По мнению просвещенных музыковедов, публиковавших о кондрашинских концертах самые восторженные отклики в газетах, он был, помимо всего прочего, одним из самых интеллигентных дирижеров, с равным уважением относящихся к замыслу композитора и к интерпретации солиста.