Такое запоздалое прозрение посетило маршала Тухачевского накануне собственной гибели в аду репрессий.
В начале 1935 года никому не ведомый автор Николай Вирта переступил порог журнала «Знамя», где главным редактором был Всеволод Вишневский, и вручил ему рукопись романа «Одиночество».
Много позднее отец писал в дневнике, что тогда он главным образом надеялся на чудо. И это чудо произошло.
Всеволод Вишневский прочитал роман и сразу оценил новое сильное дарование, взошедшее на литературном горизонте. Он одобрил роман, в котором Николай Вирта с подлинной страстью сказал слово Правды о страданиях и надеждах русского крестьянства, о трагедии Гражданской войны. Все это требовало от писателя помимо глубинного понимания описанных в романе событий еще и большого гражданского мужества. Мой отец, будучи человеком с неблагополучной биографией, разумеется, подставлял себя под удар, но жажда высказаться, видимо, превосходила все прочие чувства.
Роман «Одиночество» вышел в № 10 журнала «Знамя» за 1935 год, а в следующем году был опубликован отдельной книжкой в серии «Роман-газета». Широкая известность и слава пришли к отцу, что называется, в одночасье, после появления на прилавках магазинов его первой книги, ставшей «бестселлером». В эту тонкую в пожелтевшей бумажной обложке тетрадку – вот она передо мной – вместилось столько человеческих судеб, столько горя и страданий людей, обреченных жить в эпоху революционных потрясений, что она никого не могла оставить равнодушной.
Но праздновать победу моему отцу было явно преждевременно. Отношение к роману Николая Вирты, в особенности в официальных кругах Союза писателей, было далеко не однозначным. В образе главного героя книги Петра Сторожева, подлинного хозяина земли, в буквальном смысле слова политой его кровью и потом и не собиравшегося добровольно отдавать ее в чужие руки, многие усмотрели апологетику кулачества, или иначе говоря, моральную поддержку враждебной идеологии. Именно под этим многозначительным заглавием – «Апологетика кулачества» в редакции газеты «Правда» уже лежала разгромная статья, целый подвал, написанная критиком В. Ермиловым, обладавшим безошибочным нюхом на запросы конъюнктуры и всегда готового исполнить пожелания начальства. Подобная публикация в печатном органе ЦК ВКП\б\ означала бы если не физическую расправу с писателем, то уж наверняка загубленную литературную судьбу.
Но тут произошло нечто невероятное, о чем так часто рассказывал мой отец.
Его вызвал Л. Мехлис, в то время главный редактор «Правды». Предшествовало этому событию, как выяснилось из дальнейшего, то обстоятельство, что Мехлис по своим каналам узнал, что товарищ Сталин прочитал роман, и Мехлису ничего не оставалось делать, как вслед за Сталиным тоже его прочитать, а заодно посмотреть, что собой представляет автор этого произведения.