Ну ничего, справится.
Он подошёл к дивану, опустил ноги Пелагеи на пол, затем немного её приподнял, поднырнул под руку и, прилагая немалые усилия, потащил в коридор. Она чуть приоткрыла веки, что-то пробормотала, и Стенин ощутил запах перегара.
— Всё в порядке, — прохрипел он. — Давай, переставляй ноги.
И Пелагея послушалась, самостоятельно сделала шаг, другой. При этом она продолжала бормотать, глядя будто бы в никуда сквозь щёлки полуприкрытых век.
— Молодец, — похвалил Стенин. — Вот так... вот так... Ещё шажок.
Он вывел её из квартиры. На то, чтобы спуститься по короткому лестничному пролёту, ушло минут пять. Стенин запыхался, сердце колотилось от напряжения. Когда вышли на улицу, едва не столкнулись с пожилой женщиной в зелёном пальто с пышным меховым воротником. Она отшатнулась, зыркнула возмущённо на Пелагею, потом на Стенина.
— Ты куда её тащишь? — голос был скрипучим. — Куда, говорю, тащишь, а?
— В больницу, — соврал Стенин. — Она лечиться будет.
— В тюрьму эту шалаву надо, а не в больницу! В тюрьму! Только и делает, что пьянствует, антисанитарию разводит! Управы на неё нет! У меня раньше не было тараканов, а теперь есть! Они из её квартиры по всему дому расползаются. В тюрьму её надо, в тюрьму!
Стенин довёл Пелагею до машины, открыл дверцу и буквально впихнул девчонку в салон, словно мешок с картошкой. Она сразу же завалилась на бок и уснула, что Стенин счёл ещё одной удачей. Была бы девчонка по трезвее, весь его план мог бы пойти коту под хвост. Оставалось надеяться, что в ближайшее время она не очухается и не начнёт буянить.
Отдышавшись, он уже собирался занять место за рулём, но вдруг вспомнил о герани. Негоже оставлять это героическое с его точки зрения растение на произвол судьбы; оно заслуживает того, чтобы расти и цвести в лучшем месте. Стенин усмехнулся, удивившись собственной сентиментальности: герань пожалел! Видимо, всё дело в наступлении старости. Бывший полковник Лев Стенин, тот, каким он был раньше, на это растение и внимания не обратил бы.
Пройдя мимо озлобленной тётки, которая всё ещё стояла возле подъезда, он вернулся в квартиру, взял горшок с геранью. Пьянчуги на кухне по-прежнему дрыхли. Стенин подумал, что их следует выгнать, но марать об них руки у него не было ни малейшего желания. Впрочем, оставлять всё как есть, он тоже не собирался — на этот счёт имелась кое-какое соображение.
Выйдя на улицу, он поставил горшок с геранью на пассажирское сиденье, вынул из нагрудного кармана сотовый и позвонил местному участковому капитану Литвинову.
— Привет, Семён, — сказал, когда тот взял трубку.