Она покачала головой.
— Я всё поняла... Ты убил моего отца и теперь, спустя десяток лет, решил и со мной разделаться. Ты ведь для этого притащил меня сюда, Стенин?
— Конечно же, нет! — резко ответил он, начиная злиться из-за её нежелания верить в его благие намерения. — Твоя жизнь была не сахар и всё из-за твоего отца. Я считаю, что это несправедливо и хочу хоть что-то исправить.
Она смерила его ненавистным взглядом.
— Ах вот как? Получается, ты меня пожалел?
— Никакой жалости, уж поверь. Просто мне не хочется, Пелагея, чтобы ты себя угробила.
— Не зови меня так! — выкрикнула она. — Это имя мне дала моя грёбаная мамаша, что б она сдохла! Я — Пепа! Усёк, Лев Стенин? Я — Пепа!
Он развёл руками.
— Да как скажешь. Пепа так Пепа. Мне плевать, как тебя называть.
— Отлично! — она поднялась с кровати. — А теперь отвали, урод, я домой пойду, мне не нужна никакая помощь.
Стенин видел, что злость, словно допинг, придавала ей сил. Ещё несколько минут назад девчонка выглядела полумёртвой, а сейчас походила на готовую к бою яростную валькирию.
— Ты останешься здесь! — он постарался придать себе грозный вид. — Ты вообще меня слушала, Пепа?
Она сжала кулаки, на лбу выступила вена.
— Я слушала и большей хрени в жизни не слышала. А теперь отвали, иначе я тебе всю рожу раздеру!
После этих слов Пелагея рванула к двери точно танк. Стенин преградил ей путь, грубо оттолкнул к кровати. Она скорчила свирепую гримасу и предприняла ещё одну попытку прорваться, при этом зарычав точно волчица.
— Да успокойся же ты! — Стенин схватил её за плечи, встряхнут так, что у неё клацнули зубы. Пелагея тут же расцарапала ему щёку ногтями, и за это он с такой силой толкнул её, что она не удержалась на ногах и упала на пол. Впрочем, не прошло и нескольких секунд, как девчонка вскочила, бросилась к тумбочке и с пронзительным визгом швырнула в Стенина сначала кружку, затем бутылку. После того, как оба «снаряда» угодили ему в грудь, он поблагодарил свою дальновидность — догадался ведь перелить сок из стеклянной бутылки в пластиковую, и кружку принёс пластмассовую. Да и убрать из комнаты предметы, которые Пепа могла использовать как оружие было отличной идеей. Оставался, правда, ещё горшок с геранью на подоконнике, но вряд ли девчонка даже в таком запале швырнёт в него растением, о котором так долго заботилась.
Пелагея зыркнула по сторонам, очевидно, высматривая, чем бы ещё кинуть в Стенина. Потом обмякла, обессиленно опустилась на пол и процедила:
— Старый мудак.
Он подумал, что бессмысленно ей говорить, чтобы она следила за словами. Подойдя к ней, нагнулся, уперев руки в колени, и произнёс таким тоном, словно обращался к неразумному ребёнку: