— Авотэташтукамненравится! —онавзялатесакдлярубкимяса, тронулапальцемоструюкромку. —Оченьхорошаяштука.
Стенинпожалел, чтовсвоёвремянеударилеёвазойпоголове. Атеперь...онпонимал, чтоскороемустанетбольно. Настолько, что, возможно, нынешняябольпокажетсяпустяком. Датьотпордевчонке, разумеется, неполучится, ноонприказалсебенекричать. Ондолженвытерпетьдостойновсё, чтоемууготовано! Толькотакиникакиначе! Вызватьунеговопли—этото, чтонужнозлобнойполовинеПелагеи. Таквотхреней! Хреней!
Онаповернуласькнему, рубанулавоздухтесакомисделалашаг.
ВголовеСтенинасловновулканвзорвался, жгучаябольгорящейлавойрастекласьпотелу. Вполубредовомсостояниионвидел, какПелагеяприближается, закраснойпеленойпередглазамионапоходиланаокровавленногодемона, тесаквеёрукеблестелвсветелампы.
— Времясобиратьтрофеи, Полковник! —прошипелаона, апотомзапела: — Эй, приятель, разворачивайпарус. Ио-хо-хо, веселись, какчёрт...
Онтерялсвязьсреальностью. Емуказалось, чтовсёвокругпревратилосьвкакой-тодьявольскийкалейдоскоп, вкоторомперемешивалисьобразы, звуки. Онпыталсясопротивляться, илиемуэтотолькоказалось? Что-тосверкнуло—будтомолниявспыхнула. Откуда-товсплылаулыбкаПепы—одналишьнеестественнаякукольнаяулыбканабескрайнемкрасномфоне. Азатемкнестерпимыммучениямдобавиласьбольострая, ледяная, резкимразрядомметнувшаясяотладоникпредплечьюидальше, дальше...
Иэтобылтотрубеж, закоторымнаступиласпасительнаяобморочнаятьма.
Стениночнулсяисновазахотелвернутьсявтотмрак, изкотороготолькочтовынырнул, ведьвтойтьменебылониболи, нижажды, нистраха.
АещётамнебылоголосаПепы.
Разлепиввеки, онувидел, какдевчонкарасхаживалавозлекамина—туда-сюда, туда-сюда. Онажестикулировалаиговорилатохрипловато, тозвонко, приэтомвыражениееёлицапостоянноменялось. Вотонапроизнесласосвирепойгримасой:
— Яделаюто, чтодолжен! Толькорадиэтогояивернулся. Тывообщеначьейстороне? Кто о тебе заботился? Я! Я заботился!Аончтосделала, а? Онменяубил, выстрелилпрямовсердце! Ипослеэтоговтвоейжизнивсё пошло наперекосяк! Этоонвсёсломал, испоганил! Из-занеготысталаалкоголичкой!
ЛицоПелагеисталопечальным, голоспонизилсянатон:
— Конечно, янатвоейстороне, нонельзяснимтак. Это...этонеправильно.
Тёмнаяполовинатутжевозразила:
— Яимеюправонаместь! Имеюполноеправонаместь!
ВушахСтениназазвенелоивсезвукисталиневнятными. Аещёволнапульсирующейболипронесласьпоруке, будтоговоря: «Яздесь, незабывайобомне!»Струдомсдерживаястон, онприблизилладоньклицу. Указательныйпалецотсутствовал, ладоньбылаобмотаналоскутомкакой-тобуройоткровиматерии. ЗлобнаячастьПелагеиобещала, чтоегождёткошмар, ипервыешагивэтомнаправлениионасделала. КакбыбольноитошноСтенинусейчаснибыло, ноемувголовувсёжепришлапозитивнаямысль: оннепомнил, какдевчонкаотрубилапалецтемтесаком. Позитив, конечно, сомнительный, ноначто-тоболееободряющеерассчитыватьнеприходилось. Хотя...естьещёкое-что: личностивПелагее, похоже, конфликтуют. Иболеемилосерднаяличностьнебросилаеговалятьсявобморочномсостояниинакухне, ирануперевязала. Вотеслибыещёинапоила, былобысовсемнеплохо. ЗанесколькоглотковводыСтенинготовбылрасстатьсясещёоднимпальцем. Жаждамучиланеменьше, чемболь.