Пелагеяусадилаегонадиван.
— Нутаккакнасчётеды? Отецвозвращается, ячувствую, такчтодумайбыстрее.
Стенинкивнул.
— Ябыпоел, — аппетитанебыло, несмотрянато, чтовпоследнийразонпринималпищупочтисуткиназад, ноемусейчаскакникогданужныбылисилы. Даинеизвестно, когдавследующийразПелагеяобратитсякнемусподобнымпредложением, иобратитсяливообще.
Онапододвинулакдиванужурнальныйстоликиотправиласьнакухню. Вернуласьминутчерезпятьстарелкойсалатаитремябутербродамиссыройиветчиной. Стенинпринялсязаеду. Пелагеякакое-товремягляделананегозадумчиво, затем, словновспомнивокаком-товажномделе, быстропокинулагостиную.
Доедаявторойбутерброд, Стенинпосмотрелвокно, закоторымшёлснег. Нынешнееутробылопервымзанескольколет, когдаоннепокормилптиц. Итакдосадноемувдругстало, идажеотрубленныйпалецнафонеэтогопоказалсяпустяком. Всего-тоненасыпалвкормушкикорма, аощущениебыло, словнонарушилзакон, являющийсяосновойвсехоснов. Итолькосейчасоносознал, какдорогиемубылипривычные, ставшиесродниритуалам, дела: кормлениептиц, уборкатерритории, созданиекормушек. Теперьонлишилсявсегоэтогоичувствовалсебяопустошённым.
ГрустныеразмышленияСтенинанарушилавошедшаявгостинуюПелагея. Емухватилоодноговзгляда, чтобыпонять: внейтеперьглавенствуеттёмнаяполовина. Зловернулось. Этобылоявственновиднопоглазамдевчонки, пообострившимсячертамлица, пожестокойулыбкеи...поотрубленномупальцу, которыйвиселнаверёвкеунеёнашее, будтокакой-тодемоническийамулет.
— Авотия! —улыбкаПелагеисталашире.
ПоспинеСтенинапробежалхолодок. Емувспомнилиськлоуны, которыесословами: «Авотия!»появлялисьнааренецирка. Ихохотали. Онивсегдадебильнохохотали. Онтерпетьнемогклоунов.
ОднакоПелагеяхохотатьнестала. Онапродемонстрировалапалецнаверёвке.
— Кактебе, а? Неслишкомсолидно, всегоодинтрофей, новедьэтотольконачало. Знаешь, какговорится: главное—начать!
УСтенинасоздалосьощущение, чтоонавыдавливаетизсебявсюэтусловеснуюмерзостьтолькопооднойпричине—чтобызадетьего, чтобышокировать. Иемувсвоюочередьхотелосьсказатьчто-нибудьколкое, новголовуничегопутногонеприходило.
Пелагеяподошлаккамину, долгогляделанатлеющиеугли, потомпромолвила:
— Огоньпогас. Этонедело. Недело, правда, полковник? Еслиестькамин, тоогоньвнёмдолженвовсюполыхать. Воттолько...нехочетсятудабросатьполенья. Этоскучно. Ноуменяестькое-какаяидейка на этот счёт. Какпомне, идейказамечательная.
ВэтомСтенинсильносомневался, ионподозревал, чтовскоромвремениемупредстоитсноваиспытатьболь. И, судяпоинтересутёмнойполовиныПепыккамину, больэтанавернякабудетвызванаогнём. Возможноликтакомуморальноподготовиться? Оннебылуверен, норешилпостараться.