Мыслители-эмигранты, которых мы упомянули выше, развивали новые, возникшие в эпоху Серебряного века направления в философии, но вместе с тем воплощали в своем творчестве произошедшую тогда же профессионализацию этой области науки. Действительно, большинство из них, хотя бы временно, занимали преподавательские должности в университетах и считали философию не только своим призванием, но в равной мере и своей профессией. Очевидно, что занятие философией не было той единственной профессией, представители которой добились признания и автономии своего творческого «цеха» в период Серебряного века. К началу революции 1905 г. полное признание, законодательное и общественное, получили все свободные и технические профессии. Это послужило дополнительным импульсом, стимулировавшим развитие творческой энергии специалистов, а также облегчило их контакты с зарубежными коллегами. Для естественных и гуманитарных наук Серебряный век также стал переломным моментом, ознаменовавшим включение России в международную научную жизнь в качестве признанного и полноправного ее участника.
В то время как юристы и представители гуманитарных дисциплин столкнулись с серьезными сложностями — языковым барьером и повсеместно существовавшим для таких специалистов дефицитом рабочих мест, — русские ученые-естественники, оказавшиеся в эмиграции, более легко устраивались за границей. Приведем некоторые сведения, которые, как нам представляется, весьма показательны и применимы к тем случаям, которые хуже документированы данными источников.
Если практикующий юрист испытывал большие сложности с трудоустройством и ведением самостоятельной деятельности в чужой стране с иной законодательной системой и правовой традицией, с учеными-правоведами и специалистами по международному торговому праву дело обстояло иначе. Ведущие специалисты в области общественного и гражданского права в дореволюционной России Б. Нольде и В. Эльяшевич достигли высокого профессионального положения во Франции и признания как ведущих исследователей в своей области благодаря трудам, публиковавшимся как по-русски, так и на иностранных языках, а также выступая в качестве экспертов в судах и государственных учреждениях. Юристы, преподававшие в русских учебных заведениях в Праге (Н. Тимашев), Харбине (Г. Гуинс) и Хельсинки (С. Корф), затем получили хорошие должности в Соединенных Штатах, однако их связи с Русским Зарубежьем ослабли. Правовед более молодого поколения Г. Гурвич, чьи интересы охватывали широкую область права, социологии, философии и истории общественной мысли, внес важный и самостоятельный вклад в эти сферы, который стал всеобщим достоянием западной науки. Он оставался гражданином Зарубежной России вплоть до конца 30-х гг., когда он начал все больше интегрироваться во французскую научную среду. Завершился этот процесс после 1945 г., когда Гурвич вернулся из Соединенных Штатов, где провел годы войны. В начале своей карьеры Гурвич был одним из самых ярких правоведов Дерптского (Юрьевского, ныне — Тартуского) университета, специалистом по социальным правам, впоследствии работал в Берлине