Там, где были русские начальные и средние школы, т. е. прежде всего в больших городах и в странах с наибольшей концентрацией эмигрантского населения — Югославии, Чехословакии и Балтийских государствах, — религиозное обучение входило составной частью в учебные программы. Преподавание велось местным священником и было тесно связано с другими «русскими» дисциплинами, которые изучались в школе наряду с предметами, обязательными в данной стране. Язык был существенным компонентом религиозного образования, поскольку службы проводились на русском языке (так называемом церковнославянском в модернизированной и русифицированной форме). Очевидно, проблема использования современных национальных языков в богослужении стала актуальной прежде всего в Соединенных Штатах после второй мировой войны. Духовенство и те миряне, кто полагал, что связи между культурой и религией исполнены особенно глубокого смысла, не воспринимали русской культуры вне религиозного контекста. Таких взглядов придерживались люди разной политической ориентации, однако наиболее распространенной она была среди консерваторов и монархистов. Здесь лежала причина разногласий относительно того, какую дату следует отмечать как День русской культуры, о чем мы говорили выше. Интеллигенция выбрала день рождения Пушкина как дату, которая наиболее ярко символизировала ее культурную традицию, и в большей части диаспоры церковь принимала участие в праздновании этого дня. Духовенство проводило специальные службы в местных церквах, участвовало в разного рода мероприятиях, которые устраивались в честь этого дня. Однако, как мы уже видели, консервативные круги при поддержке Епископского Синода в Сремски Карло-вицах приняли решение отмечать день памяти св. Владимира (28 июля) как День русского национального самосознания, тем самым подчеркивая религиозный компонент исторической традиции. В отличие от Пушкинского дня, этот праздник всегда имел откровенно политическую окраску, против чего возражали многие представители духовенства, поскольку он напоминал о союзе церкви с государством до 1917 г., имевшем более чем неблагоприятные последствия для ее общественной и культурной роли.
Тем не менее следует признать, что вопрос о том, что составляло суть русской культуры, которую эмиграции предстояло сохранить и передать грядущим поколениям, решался вполне однозначно. Даже те, кого не слишком заботили вопросы религии, не могли отрицать религиозное прошлое России. Так 950-я годовщина Крещения Руси отмечалась в 1938 г. не только в церквах, но также в школах и в светских организациях. К этой дате были изданы несколько книг, в частности интересный «Владимирский сборник». Эмигрантская историография давала более позитивную оценку периоду Киевской Руси в отечественной истории, когда церковь играла действительно самостоятельную роль, в противоположность периоду Московского государства, когда возвеличивались интересы государства.