Россия за рубежом (Раев) - страница 15

. Ни обобщающие, ни посвященные конкретным сюжетам исследования не осветили, однако, до сих пор общественную и материальную среду, в которой жили и работали эмигрантские авторы и где их произведения нашли первых читателей. Моя задача состоит в том, чтобы описать эту среду, отдавая предпочтение не столько детальному ее изучению, сколько обобщающему анализу.

Поскольку я уже упомянул о постоянно пополняющемся и уже весьма значительном количестве исследований, посвященных эмигрантской литературе, уместно будет сказать несколько слов об историографии Русского Зарубежья. Помимо книг и статей об отдельных авторах и произведениях, мы располагаем небольшим числом работ о некоторых художниках и музыкантах, главным образом о тех, кто внес наиболее заметный вклад в современную художественную жизнь Запада, — В. Кандинском, М. Шагале, М. Ларионове, Н. Гончаровой, о группах художников и скульпторов-футуристов и дадаистов — И. Пуни, братьях Н. и Д. Бурлюк, А. Архипенко, X. Сутине и др. Можно назвать работы о вкладе русских ученых-эмигрантов в отдельные отрасли науки, где он рассматривается, однако, только как часть истории этих научных направлений. Немногочисленные статьи посвящены отдельным политическим фигурам и освещают некоторые стороны их деятельности. Ряд биографий знакомит с хорошо известными до 1917 г. людьми, продолжавшими играть заметную общественную роль и в изгнании (Петр Струве, П. Н. Милюков, А. Ф. Керенский). В то же время исследования, посвященные русским социалистам, рассматривают биографии их лидеров, как правило, в контексте истории их партийных организаций (Федор Дан, Виктор Чернов, Юлий Мартов, Павел Аксельрод). Во всех этих работах, как и следовало ожидать, внимание исследователя привлекают полные событий годы, предшествовавшие эмиграции, годы изгнания же предстают чем-то вроде печального эпилога^>9.

Мне известны только две монографии, в которых были предприняты попытки воссоздать историю центров русской диаспоры в 20 —30-е гг. Сосредоточив внимание лишь на одном центре, авторы рассматривают также политическую историю эмиграции в целом. К сожалению, результаты этих исследований нельзя считать вполне удовлетворительными, так как «взгляд извне», с позиции которого они написаны, не позволяет ни глубоко понять, ни всесторонне описать жизнь эмиграции^>10.

Историография вопроса, таким образом, небогата, чего нельзя сказать об источниках по интересующей нас проблеме. Они не только многочисленны и разнообразны, но подчас необычны и не вполне равномерно освещают тему: некоторые эпизоды, места, виды деятельности и периоды (30-е гг. ) представлены недостаточно. Попытаемся кратко охарактеризовать этот источниковый материал. Памятники, естественно, делятся на опубликованные и неопубликованные. К последним относятся официальные документы стран, принявших эмигрантов, фонды отдельных эмигрантов и эмигрантских организаций. Официальные документы стран-хозяек играют важную роль в изучении правил и практики, которые регулировали положение эмигрантов и беженцев. Кроме того, можно не без основания предположить наличие значительных по объему фондов полицейских документов, касающихся отдельных личностей и организаций, которые по тем или иным причинам привлекли к себе внимание местных властей. Полицейские архивы до сих пор глубоко не изучались. Что касается Германии, и особенно Пруссии, то большая часть документов была утрачена, хотя поиск в архивах может принести интересные результаты. Французские полицейские архивы использовались французскими и канадскими исследователями, однако систематическое их изучение еще не предпринималось. Наименее доступными до сих пор остаются архивы стран