. Однако благодаря эрудиции и высокому профессиональному уровню, присущему авторам практически всех статей из таких «Ученых записок», эти работы заслуживают внимания и сейчас, если затрагивают проблему, составляющую предмет изучения современного исследователя. К сожалению, лишь немногие библиотеки обладают полной подборкой этих изданий, а в библиографиях они представлены лишь фрагментарно. Следует также подчеркнуть, что эти работы написаны стилем, присущим дореволюционным научным статьям, и не рассчитаны на простого читателя-неспециалиста. Поэтому они не привлекали внимания и, за исключением некоторого интереса со стороны исследователей-специалистов по истории России, остались не замеченными зарубежными историками (следует учитывать также невладение русским языком). Резюме на французском или на немецком языках, имевшиеся в некоторых периодических изданиях, лишь в незначительной степени способствовали расширению их аудитории. Только статьи, содержащие важные обобщения или новые трактовки, которые затрагивали более широкую общеевропейскую проблематику, временами переводились на иностранные языки и печатались в зарубежных специальных журналах.
Описывая материальные и психологические условия, в которых приходилось работать историкам-эмигрантам, следует остановиться еще на одном, последнем моменте. Речь идет о восприимчивости эмиграции к историческому знанию и изучению прошлого, другими словами — о ее интересе и отношению к истории. Эмигранты, осевшие в Европе или на Дальнем Востоке (и небольшими группами по всему свету), только что пережили самые тяжелые, драматические и мучительные «исторические события». Их мир рушился у них на глазах, после нескольких лет кровавой братоубийственной войны утвердился совершенно новый политический и общественный строй, другая культура. Все это произошло непосредственно после первой мировой войны, участниками которой в той или иной степени они в большинстве своем также были. Удивительно ли, что эмигранты «устали от истории»? Они испытывали то, что литературный критик М. Гершензон в своих письмах к Вячеславу Иванову называл «бременем» истории и цивилизации>9. Они не проявляли значительного интереса к событиям далекого прошлого, к проблемам и фактам, которые возбуждали любопытство профессионального историка.
Разумеется, эмигранты испытывали естественный интерес к тому, что довелось пережить их товарищам по несчастью. Мемуары известных деятелей дореволюционной эпохи, равно как и видных или рядовых участников мировой и гражданской войн, находили отклик у читателей. Их охотно выпускали отдельными изданиями или печатали в журналах и газетах. Интерес к мемуарам был сродни ностальгии, желанию оживить воспоминания о прошлом, пусть не самом счастливом, но все-таки незабываемом.