Эта ситуация, безусловно, контрастирует с той ролью, которую играл, например, Адам Мицкевич в Великой польской эмиграции, положившей начало изучению славянских языков в College de France в 1840-е гг. Она отличалась и от положения немецких историков, эмигрировавших в Англию и Соединенные Штаты после прихода Гитлера к власти>10. Последние относительно быстро и легко интегрировались в научную среду стран, предоставивших им убежище. В США немецкие ученые-беженцы сыграли важную роль как в военное, так и в мирное время, способствуя повышению научного уровня в университетах и колледжах. Если говорить о развитии исторических исследований в Соединенных Штатах (и в меньшей степени — в Англии), то благодаря немецким ученым произошли заметные изменения в историографии, началось, например, изучение истории идей, утвердилось новое понимание истории эпохи Возрождения, произошел радикальный поворот в исследовании истории искусства, не говоря уже об их вкладе в изучение истории Германии и в подготовку специалистов по этой проблематике. Можно с полным основанием задать вопрос, почему подобного не произошло с русскими историками, среди которых были не менее выдающиеся ученые. Возможно, их было меньше, однако эта разница не была столь уж значительной. Наиболее важным представляется то обстоятельство, что русские были и остались эмигрантами, они постоянно надеялись вернуться на родину, а потому не желали, а в условиях тогдашней Европы и не могли приспосабливаться к здешней научной жизни. Немцы же приезжали в США или в Англию, порвав все связи с родиной, они были преисполнены решимости (за некоторым исключением) навсегда обосноваться в другой стране. Кроме того, следует помнить, что система высшего образования в Соединенных Штатах строилась по немецкому образцу. Несмотря на то, что многие русские ученые до 1914 г. также учились в Германии и русская университетская система была близка к немецкой, это не означало такой же их взаимосвязи. Кроме того, большинство русских историков обосновались не в Германии, а во Франции и в других странах, где существовала иная практика и традиции, что также заставляло их развивать собственную научную организацию. Наконец, история России, в отличие от германской, была более «экзотичной», далекой от интересов европейского научного сообщества. Большинству западноевропейцев события, произошедшие в 1917 г., представлялись достаточно радикальными, чтобы игнорировать все, что им предшествовало. Это резко отличалось от отношения к Германии, в особенности после начала войны, разразившейся вскоре после появления немецких беженцев.