.
Париж, являвшийся «столицей» политической, литературной и художественной жизни Русского Зарубежья, не стал его научным
центром. Главная причина этого, кроме того, что в Праге при прямой поддержке Масарика деятельность Русской акции получила наибольшее развитие, заключалась в позиции, которую занимали французские университеты, в их консерватизме. Они крайне неохотно открывали двери перед посторонними или признавали новые научные направления. Научные учреждения неохотно принимали на работу ученых-эмигрантов, за исключением Пастеровского института, занимавшегося биологией, и Музея человека, специализировавшегося в антропологии. Оба эти учреждения поддерживали былые связи с русскими коллегами и принимали русских сотрудников на постоянную работу. Вопреки этой неблагоприятной ситуации, однако, в Париже также развернулась деятельность целого ряда научных учреждений эмиграции.
В самом начале образования русской диаспоры в Париже усилиями бывшего директора Французского института в Санкт-Петербурге Жюля Патуйе, ученых-славистов Поля Бойе и Андре Мазона и при поддержке члена правительства Эжена Пти Сорбонна согласилась принять на работу нескольких русских ученых из числа беженцев для чтения курсов по русской литературе и истории. Начиная с середины 20-х гг. русские ученые иногда вели специальные курсы в Парижском университете, главным образом на юридическом факультете, где они преподавали советское право (Б. Нольде, П. Тагер), международное право (Б. Миркин-Гецевич), социологию и философию права (Г. Гурвич) и печатались в журналах, выходивших под эгидой факультета. Эти курсы посещали некоторые русские студенты-эмигранты, однако для получения диплома они должны были выполнить все существовавшие на этот счет во Франции требования. Многие юристы-эмигранты консультировали частных лиц по правовым вопросам и представляли интересы своих клиентов в суде, но лишь некоторые из них стали членами Французской коллегии адвокатов.
Институт славянских исследований, основанный Эрнестом Дени в 1919 г. (и официально признанный французскими властями в марте 1920 г. ), будучи независимой, полуобщественной организацией, также дал приют некоторым русским ученым-эмигрантам. Там они читали курсы лекций, а также принимали экзамены по отдельным дисциплинам. Однако в противоположность ситуации, сложившейся в Праге, научная деятельность русских в Париже разворачивалась в рамках организационной структуры французской науки. Работа эмигрантов была связана с Русским Зарубежьем лишь в том смысле, что они по-прежнему принадлежали к «России вне России». Тем не менее благодаря участию эмигрантов в работе Института славянских исследований (и в меньшей степени Школы живых восточных языков) было подготовлено новое поколение французских славистов, заявившее о себе после 1945 г. (некоторые — русские по происхождению). Среди них Михаил и Раиса Горлин, которые погибли во время войны, и такие хорошо известные ныне ученые, вступившие в полосу научной зрелости после второй мировой войны, как Б. Унбегаун, Д. Стремухов, Д. Джапаридзе.