Делегаты знали, о чём говорили. В сущности, начиная с заявлений 19 июня, в которых слово «самоуправление» не звучало, власть готовила проект «оздоровления» экономики посредством усиления государственного контроля и ускоренной подготовки «кадров». Власть намеревается заставить в короткие сроки заплатить, по схеме найма-продажи>9, за все незаконно занятые помещения (а их в стране более 100 000); взыскать с самоуправляемых предприятий «украденные у государства» деньги; бороться с износом техники вследствие плохого обращения; урегулировать все случаи незаконного присвоения имущества населением после бегства французов. И несмотря на то что самоуправление – это именно та форма, которая лучше всего помогает избежать оков уважения к собственности (личной или государственной), так навредивших рабочему движению, сейчас рабочих самоуправляемого сектора не перестают упрекать в том, что они крали значительную часть собственной продукции, когда им на несколько месяцев задерживали зарплату. Теперь, когда у алжирского государства есть достаточно солдат и полицейских, его первичная, неотложная цель – начать готовить по 20 000 бухгалтеров в год.
Главное противостояние началось сразу же, как тайно, так и открыто, – борьба между представителями господствующего класса и рабочими именно по вопросу самоуправлений. На «обнадёживающие» заявления Бумазы или Бумедьена никто не купился. За словами «профсоюзы лихорадит» из газеты “Le Monde” за 3 октября скрывается сопротивление, которое оказывал единственный бастион социалистической революции в Алжире – самоуправляемый сектор – заключительной атаке бюрократическо-буржуазной гегемонии. Даже руководство профсоюзов не могло молчать – ведь под угрозой был и их официальный статус представителей рабочих перед государством, и их социальное положение, как левого крыла правящего класса. Статьи в газете “Révolution et Travail”>10 за сентябрь, где реальные требования рабочих («Вгоняя нас в нищету, они порочат самоуправление») смешиваются с растущими опасениями профсоюзных руководителей («согласие с анализом, приводимым в заявлении 19 июня», но обличение технократов и экономистов), прекрасно иллюстрируют ситуацию, когда друг на друга наложились сразу несколько противоборств, вертикальных и горизонтальных. Всё более настойчивые речи об «экономической анархии», под чем всегда надо понимать самоуправление, юридические меры против самоуправляемого сектора, о которых газеты пишут гораздо меньше (обязанность самоуправляемых предприятий заплатить налог задним числом) и возвращение завода «Норколор» его прежнему владельцу – всё это давало понять этим «пролетарским» руководителям, что скоро им не будет места во властных структурах. А желающие занять их кресла уже здесь: негодуя, что «сомнительные элементы рвутся к власти», “Révolution et Travail” описывает, как господствующий класс постепенно смещается вправо. У технобюрократов и военных не может быть иных союзников, кроме старой, классической буржуазии. Как только должностные лица, по примеру офицеров южноамериканских армий, достигли буржуазного уровня жизни (весь мир помнит их “BMW”, купленные без уплаты таможенной пошлины и с 30 %-ной скидкой), вся алжирская буржуазия начала толпами возвращаться в страну по следам владельца «Норколора», рассчитывая вернуть себе все блага, нажитые «в совершенно незаконных условиях теми, кто не слишком чист на руку» (слова Бумазы). Вдобавок ко всем трудностям, цены на продукты стали стремительно расти. Рабочие, в полной мере осознающие этот процесс, реагируют