. Те, кто покорно прикусил язык, ненавидят революционные лозунги молодёжи не потому, что их неверно пересказал им спектакль; причина глубже –
потому что они зрители. В ответ на прекрасную формулу, выдвинутую однажды группой молодых революционеров
>6: «Мы не против стариков, мы против того, что делает их старыми», – эти покорившиеся взрослые могли бы честно ответить, если бы не боялись признаться: «Мы не против молодёжи, мы против того, что делает их живыми». То, что происходило в Сен-Лоран-дю-Пон, как и расклеенные впоследствии по всему Парижу фотографии изуродованного лица Ришара Дезэ
>7, уже свидетельствуют, так же красноречиво, как вытащенная из тротуаров брусчатка или специальные отряды жандармерии, об атмосфере гражданской войны.
Жестокость всегда существовала в классовом обществе, но нынешнее революционное поколение, и на заводах и на улицах, попросту вновь стало показывать, что она может исходить от обеих сторон: вот отчего на телеэкранах правительство выражает возмущение и обеспокоенность. Молодой пролетариат теперь знает, что может внушать страх; а рабочая молодёжь на заводах и в профтехучилищах, это самая молодая молодёжь и самый пролетарский пролетариат. Оттого, что их боятся, их преследуют. И именно поэтому они должны научиться внушать страх ещё сильнее и побеждать своих противников. В Сент-Этьене, в Ла-Курнёв их избивают владельцы кафе. Всякий раз объясняя это тем, что хотели «преподать им урок»; что ж, десятки тысяч уже размышляют над этим уроком. Те, кто выжил в Сен-Лоран-дю-Пон, были слишком малочисленны и слишком подавлены случившимся, чтобы срывать злобу на оставшемся в живых владельце клуба, хотя поначалу, в порыве справедливого гнева, они делали вид, будто хотят линчевать этого делягу. Сделай они это, тут же посыпались бы упрёки от левых журналистов и троцкистов-бюрократов. В то же время, как поётся в песне времён старой французской революции про убийство коменданта Бастилии: «Дурного в том, ей-богу, ничего».
Такого решительного настроя разрушить старый мир у молодёжи не было уже лет сто, и при этом впервые за всю историю она так хорошо образована. (Поэзию, которую публикует “IS”>8, сегодня может прочесть даже четырнадцатилетняя девушка, в этом плане желание Лотреамона сбылось.) Но в конечном счёте общественному порядку угрожает не молодость, ведь это лишь переходное состояние: ему угрожает своей теорией и своей практикой новая революционная критика, быстрое распространение которой мы наблюдаем повсеместно, начиная с исторического момента, свидетелями которого недавно были. Сегодня она укоренилась в среде молодёжи, но старость ей не грозит. Это явление, который год подряд набирающее силу, имеет вовсе не циклический, а накопительный характер. Это история стучится в ворота классового общества, это его смерть. Те, кто сегодня притесняет молодёжь, на самом деле пытаются защититься от пролетарской революции, и эта накапливающаяся критика – их приговор. То, что хозяева общества пребывают в полной панике перед молодым поколением, объясняется прагматическими расчётами, которые, несмотря на их примитивность, они пытаются спрятать за пышными витринами тупейшей критики и громких призывов: всего лет двенадцать-пятнадцать, и молодые станут взрослыми, взрослые – стариками, старики – покойниками. Нетрудно догадаться, что руководителям властвующего класса предельно необходимо успеть как можно быстрее повернуть вспять