, многое уже было сделано.
Буржуазия давно заявила: «До сих пор была история, а теперь её более нет»>10 (Маркс). А бюрократизировав своё господство, она добавляет: «До сих пор был вкус, но теперь его нет». Больше ни для кого нет необходимости в личной истории, в течение которой он обнаруживал бы и формировал свои вкусы. Нужно принимать всё, что есть, без разбора, не претендуя на то, чтобы иметь при себе какие‑либо собственные критерии оценки. Повсюду должны звучать лишь мнения экспертов, которые, например, расписывают нам светлое будущее облучённых радиацией овощей и уже бросаются фразами, что «никогда ещё овощи не были так хороши» (“L’Express”, 6–12 сентября 1985 г.). Это последний «стильный тренд» в обществе спектакля, и всякий личный «стиль», как бы он не старался выделиться, всегда делает это с оглядкой на общество: ведь именно оно дёргает за нити. Так, например, «пирожок с мясом», эта закуска для бедных работников по найму, которую они запихивают в желудок в интерьере привокзального сортира, может выдавать себя даже за воплощение передового духа современности, за выбор, а не участь тех, кто ест в Макдоналдсе и мыслит передовицами “Actuel”>11.
Как мы до этого дошли? Кому это было нужно? Прежде – никому. Со времён физиократов>12 основной задачей буржуазного проекта однозначно было количественное и качественное развитие сельскохозяйственной продукции, которая казалась сравнительно более стабильной, чем промышленный сектор. Всё это эффективно реализовывалось в XIX веке и ранее. Критики капитализма зачастую ещё больше заботились о повышении качества. Фурье, в частности, был охотником до наслаждений и страстей, а также большим любителем груш, и потому ожидал, что царство гармонии непременно должно привести к развитию вкусового многообразия этого фрукта. Здесь, как и во многом другом, прогресс цивилизации показал его правоту, проследовав ровно противоположным курсом. Чтобы сегодня точно описать текущее состояние проблемы, достаточно взять какой‑нибудь классический рецепт французской кухни и продемонстрировать, во что превратился каждый его ингредиент в существующих условиях потребления (см. статью «Пищевая – индустрия»>13).
Вред от господства закуски далеко не ограничивается тем, что именно исчезло по его вине, но включает в себя и всё, что оно с собой несёт, одним фактом своего существования, как схема, распространяющаяся на всё новые производства в старом мире. Еда, лишённая вкуса, всегда позиционирует себя как идеально стерильная, диетическая, безвредная, по сравнению со всеми рискованными формами питания до прихода сюда науки. Но она цинично врёт. Она не только содержит невероятные дозы ядовитых веществ – вспомнить хотя бы печально известную Union Carbide