Я бы хотел заметить, что само существование подлежащей наблюдению совокупности, обозначаемой термином «повседневная жизнь», для многих может оставаться лишь на уровне гипотезы. И правда, с самого момента создания этой исследовательской группы главные опасения внушает явно не то, что группа ещё ничего не успела найти, а то, что с первого дня слышны споры о самом наличии повседневной жизни; и с каждым заседанием они лишь усиливаются. По большей части в ходе обсуждений слышатся выступления тех, кто ни капли не уверен в существовании повседневной жизни, потому что нигде её не встречал. Руководствующаяся подобными настроениями группа по исследованию повседневной жизни по всем параметрам сравнима с экспедицией, ушедшей на поиски снежного человека, которая вполне может в итоге прийти к заключению, что он – лишь фольклорная выдумка.
Конечно, все соглашаются с тем, что определённые действия, повторяемые изо дня в день, – например, открыть дверь или наполнить стакан, – действительно существуют; но все они относятся к настолько банальному уровню той реальности, которую мы с полным основанием оспариваем, что представляют интерес только как повод для новой специализации в социологических исследованиях. Часть социологов и правда, похоже, не слишком склонна представлять, что у повседневной жизни могут быть иные аспекты, исходя из определения, предложенного для неё Анри Лефевром: «Это всё, что останется, если вычесть из прожитого всю специализированную деятельность»>1. Тут‑то и обнаруживается, что большая часть социологов, – мы ведь знаем, специализированная деятельность это их хлеб, и потому они в неё зачастую слепо веруют, – так вот, большинство социологов везде находят специализированную деятельность, и нигде – повседневную жизнь. Повседневная жизнь всегда где‑то там. У других. Во всяком случае точно не среди социологов, – может, у остальных классов. Кто‑то здесь даже сказал, что было бы любопытно понаблюдать за рабочими как за подопытными кроликами, которые, вероятно, заражены‑таки этим вирусом повседневной жизни, потому что раз у них нет доступа к специализированной деятельности, они и проживают исключительно повседневную жизнь. Такой способ разглядывать людей в лупу в поисках какой‑то смутной, примитивной повседневности; а главное, неприкрытое удовольствие, с каким это говорится, эта наивная гордость быть включённым в ту культуру, чей оглушительный провал уже никто и не думает скрывать, абсолютная неспособность понять мир, который её произвёл, – всё это не может не удивлять.