Размышления о Дон Кихоте (Ортега-и-Гассет) - страница 15
Оноре Домье. Дон Кихот. Ок. 1868
Фигура Дон Кихота, поставленная в центр сервантесовского романа наподобие антенны, к которой стягиваются любые связи, столько раз привлекала общее внимание, что это повредило и всему остальному, и самому герою. Конечно, при малой толике любви и скромности – друг без друга им не обойтись – можно было бы сочинить неплохую пародию на «Имена Христа», чудесную энциклопедию романской символики, которую со страстью богослова соткал в саду своей Флечи фрай Луис де Леон[27]. Да, можно было бы написать «Имена Дон Кихота». Потому что и сам Дон Кихот – в некотором смысле печальная пародия на божественного и бесхитростного Христа: это готический Христос, иссушенный новейшей тоской, смешной Христос наших окраин, рождённый болезненной мечтательностью тех, кто утратил прежнюю чистоту и волю, чтобы пуститься теперь на поиски иных, новых. Стоит собраться горстке испанцев, которым не даёт покоя приукрашенная воображением нищета их прошлого, невылазная грязь настоящего и беспощадная враждебность будущего, и к ним тут же нисходит Дон Кихот и всерасплавляющим жаром своего несуразного облика связывает их разлучённые сердца, нанизывает их на единую нить духа, снова сплачивает в народ, перекрывая личные горести каждого общей болью испанца. «Где двое или трое собраны во Имя моё, – обронил Христос, – там Я посреди них»[28].
И всё же нелепости, до которых доходят люди, сосредоточившиеся исключительно на Дон Кихоте, выглядят настоящей карикатурой. Одни, впадая в пророческий транс, всячески предостерегают нас от донкихотства; другие, следуя новейшей моде, проповедуют, напротив, героическую позу апоплектиков. И для тех, и для других Сервантес, как легко видеть, – пустое место. Не стойте на этом распутье, я зову вас в край Сервантеса.
Индивида не понять, если не знаешь общего рода, к которому он относится. В основе физического мира – материя или энергия; в основе мира художественного – а персонаж по имени Дон Кихот составляет его часть – субстанция, именуемая стилем. Любой художественный предмет – это протоплазма стиля, получившая индивидуальную форму. Иначе говоря, индивид Дон Кихот принадлежит к роду Сервантеса.
Нужно поэтому сделать усилие, оторваться от Дон Кихота и, охватив взглядом весь роман, прийти на его просторах к более широкому и ясному понятию сервантесовского стиля, особым, конденсированным образцом которого выступает наш ламанчский идальго. Это и есть для меня настоящее донкихотство – донкихотство Сервантеса, а не Дон Кихота. И Сервантеса не в алжирских банях, не в жизни его, а в его книге. Чтобы не смешивать эти планы – биографический и словесный, – я и предпочитаю говорить о донкихотстве, а не о сервантизме.