Независимо от нашего местонахождения лес предстаёт исключительно как возможность. Это и тропа, по которой мы могли бы уходить всё дальше и дальше, и едва слышный в немой тишине ручей, который, будь на то наша воля, мы бы обнаружили в двух шагах от себя, это и трели птиц, укрывшихся в кроне ясеня, под чьей сенью мы могли бы отдохнуть… Итак, лес есть сумма наших возможных актов, которые по осуществлении неизбежно утратили бы свой исконный смысл. То, что предстаёт нам в лесу как данность, – простой предлог для того, чтобы остальное навеки оставалось сокрытым и отдалённым.
Когда твердят, что «за деревьями не видать леса», судя по всему, вряд ли отдают себе отчёт, в чём состоит строгий смысл данной фразы, ибо всякий, кто её произносит, как бы подставляет сам себя под удар таящейся в ней двусмысленности.
Суть в том, что если за деревьями не видать леса, то ведь и сам лес существует только в силу этого факта. Ведь предназначение видимых деревьев исключительно в том, чтобы заслонить собой остальные. Лишь осознав, что видимое скрывает невидимое, мы можем сделать вывод, что мы в лесу.
Незримость, или сокрытость, вовсе не составляет чисто отрицательного качества. Наоборот, это глубоко положительное свойство, причём способное преобразовать, превратить что бы то ни было в нечто иное. В этом смысле любая попытка увидеть лес обречена на провал – в этом весь смысл приведённой пословицы. Лес – это скрытое, незримое как таковое.
Какой прекрасный урок для тех, кто не желает считаться с множественностью равно необходимых, значимых судеб, уготованных нам окружающим миром! Есть многое, склонное терять свою первозданную ценность, как только оно станет данностью или хоть как-то себя проявит.
Наоборот, пребывая в скрытом, подспудном состоянии, оно способно возвести свою ценность в наивысший ранг. Найдётся немало людей, всегда готовых играть первую роль, а ведь подлинного самораскрытия они достигли бы именно на вторых ролях. В одном из современных романов рассказывается о не очень умном, но на удивление чутком в духовном отношении мальчике, который постоянно предпочитал сидеть за последней партой, поскольку, по его глубокому убеждению, «кто-то ведь должен быть последним». Эта остроумная мысль достойна того, чтобы стать нашей путеводной звездой. Стремление быть последним столь же похвально, сколь и стремление быть всегда первым. И в первом, и в последнем мир нуждается в равной мере. Больше того: одно без другого не существует.
Иные не признают существования третьего, или глубинного, измерения, наивно полагая, что глубина так или иначе должна проявить себя как поверхность. Они никак не могут взять в толк, что есть разного рода очевидности, или ясности, окончательно предпочтя весьма специфическую поверхность. Они просто не отдают себе отчёта, что глубине присуще прикрываться поверхностью, таиться за ней. Точнее: проявляться только через её посредство.