—Привет, друг, . – Почему сидишь тут так поздно один?
—Не знаю, просто сижу. А один, потому как в этом месте мне мало кто знаком, – ответил я безразлично
—Знаком, ага, понятно, ну так надо знакомиться, да, надо общаться. А так, вообще, можно и посидеть… Почему нет? Как день прошёл? ужасающим интересом.
—Да никак. Плохо, плохо он прошёл. Что вообще хорошего может здесь происходить? Вы знаете, , я оказался прерван.
По-видимому, Ридик пропустил мимо ушей почти всё сказанное. Возможно, я слишком тихо говорил или этому экземпляру было просто откровенно наплевать на то, что ему отвечают, и главным в разговоре для него являлся сам факт разговора. Так или иначе, Ридик перебил меня и стал что-то там рассказывать. Жутко хотелось уйти, но я понимал, что его было уже не остановить. Ридик начал свою тираду так:
—Когда день проходит хорошо – это прекрасно. Вот у меня сегодня хороший день! Сначала я прибирал мусор на кухне, и было не очень интересно… Но зато потом мне сказали маленько поготовить! Вот это уже было очень интересно, ну вы понимаете! Вот скажите, ведь блюдо сегодня вышло просто обалденное? Да знаю, знаю! Даже я маленько поучаствовал в этом, ну, в готовке. Я, конечно, очень много не знаю, и мне, понятно что, было очень сложно поначалу, но всё равно привыкаешь, привыкаешь! Но я неумелый, да… Неумелый. Мне так все и говорят, что я ещё пока неумелый. Говорят, что потом будет получаться, но даже не знаю, понимаете? Они все такие умелые, такие, короче, умелые в этом деле, а я что? Не, ну я, конечно…
Дальше я не слушал. Я просто сидел и, положив свою голову на приподнятый кулак, смотрел ему в лицо. Точно в нос. Стало настолько скучно, что я попросту перестал различать, что он говорит. Всё время в движении, губы открывались и закрывались, но из них не выходило ни единого слова. Сильно хотелось спать, и из-за этого моя рука то и дело дёргалась, голова норовила поникнуть, а веки медленно ползли вниз. Всё вокруг стало слишком ярким и слепило глаза, но в то же время я не видел ничего, кроме его говорящей головы. Свет врезался в общую картину откуда-то сбоку, причём так, что лицо Ридика оказалось, в конце концов, окружено ореолом. Я следил за тем, как каждая мышца на его лице содрогалась, натягивалась и замирала. «Столько движений, а смысла никакого», – медленно проплыло в голове. Потом я уставился в абстрактную точку и стал смотреть как бы сквозь Ридика. Мне даже привиделось, что его лицо, продолжая говорить, раскололось посередине на две части. Изменения происходили также и в моём теле. Казалось, что ноги наливаются свинцом, делаясь неподвижными. Но я не мог знать наверняка, что причиной тому были ноги, возможно, виноват был пол, прижимавший мои ноги неведомой силой. «Нужно идти спать»,