—Всё кончено, – сказал он тихо и заплакал сильнее.
—О, Либер… Мой драгоценный друг, – сказал я и обнял его. Что было силы я сжимал его в своих руках, а он содрогался в истерике. Его слёзы закапали мне на одежду. Они текли всё сильнее, пока не превратились в ручей, и я почувствовал, как он тает у меня в руках. В какой-то момент я перестал ощущать его, только воду, намочившую мои руки и тело. Я взглянул, но не видел ничего. Я стоял один, промокший до нитки. Либер исчез…
Мои уши пронзил звон Часов. Комната уже наполнилась утренним светом, который резал отёкшие, выжженные болью глаза. Мокрая подушка напомнила мне о событиях минувшего вечера. Беспамятство прошло, нахлынули воспоминания. Я лежал неподвижно и думал о Либере. «Должно быть, он уже сделал задуманное. Не было никаких причин ждать… – В тот момент ко мне пришло осознание того, что я должен порадоваться за него. – Если мечта моего друга осуществилась, о чём же мне грустить? Да, он сделал это против моей воли, оставив меня здесь одного, но… Но если отбросить личные переживания, ничего плохого не случилось… Разве мне не должно быть хорошо от того, что моему другу хорошо?» Так пытался я убедить себя, чтобы не расстраиваться, но, как я ни пытался, ощущения не вязались с мыслями. Тогда я решил отбросить и мысли, и ощущения. «Со временем мне удастся убедить себя в этом!, поднимаясь с постели.
Придя в столовую, я заметил, что все сегодня были какими-то загнанными и подавленными, а тревога витала в воздухе. Отстраняясь от общего настроя, я сел в углу за свой любимый столик и принялся есть.
Когда моя тарелка опустела и я уже собирался было идти работать, в столовую вошёл Сервус и принялся искать что-то глазами. Его взгляд остановился на мне, и тогда он, широко шагая, стал пробираться между столиками ко мне. «Сигниф! , Сигниф!» От него тоже веяло уже знакомой мне тревогой, но вместе с тем каким-то странным ликованием. Не спрашивая разрешения, он сел и заговорил:
—Вы уже в курсе последних новостей?—Он подождал моего ответа, прежде чем продолжить, но у меня даже мысли не возникло что-либо ему говорить.—Знаете ли вы, что вытворил ваш дружок, а? Оооо, я думаю, вы догадываетесь!
Он заострил свой взгляд на мне. Я сразу раскусил этот манёвр: он проверял меня, в этом не могло быть сомнений. Видимо, Либер всё-таки свалил с этой посудины этой ночью, и теперь Сервус хотел выпытать, что я знаю. Но он не на того напал. Я оставался совершенно невозмутим.
—Понятия не имею, что он мог вытворить. Либер снова не пришёл на работу? Мне опять придётся мыть за него уборную?