Мне показалось, что все может измениться, если сам Рерик признается отцу. Но даже это для некоторых родителей не будет непоколебимым фактом, не воспримут они это так, как это есть на самом деле. Найдется еще тысяча оправданий и объяснений этому: оступился, подставили и что угодно еще.
Таково любящее сердце неопытного отца, который пытается таким образом проявить свою, как ему, по-видимому, кажется, недостаточную и запоздалую любовь. А может быть, он потому и любить не может достаточно, что видит, каким на самом деле является его ребенок?
Безусловно, таким детям повезло. Хотя вряд ли они достойны такой безоговорочной и слепой любви. Но она же является и их тормозом, ведь ничто не стимулирует их стать лучше. Они навсегда остаются личностью несамодостаточной, вечно недовольной. Вокруг таких людей витает дух неудачи и обреченности. Понимает ли это отец? А сам ребенок? И не имеют здесь значения ни возраст, ни состояние. В любом возрасте, в любых условиях все будет так же.
Но ведь далеко не все родители таковы. Другие, напротив, слишком требовательны. А иные и вовсе не обращают внимания, оставляя дитя на произвол судьбы, при этом все время находясь рядом. Каким бы странным это ни казалось, но зачастую они бесконечно далеки друг от друга. И будет ли такой родитель оправдывать своего ребенка, что бы ни случилось, во что бы это ни стало? Разумеется, все будет уже иначе.
25 ноября 2774 года
Мы ушли, не пожав друг другу руки. Целый месяц прошел, прежде чем раздался звонок от капитана Асбьёрна. Сообщение его было коротким: «Есть дело. Встреча в штабе невозможна. Я приеду сам». Сольвейг слушала его с торжествующей улыбкой. Ее ожидания были вознаграждены. Как ни просил я ее покинуть Фео, она твердо стояла на своем. Трани и Анника решили остаться здесь, возможно, навсегда, и отправились попытать счастье в поисках работы и жилья. Мы были на связи, но за все это время ни разу не виделись. Видимо, все у них шло хорошо. А мы с Сольвейг арендовали место близ центра города. Корабль, что дал нам Аэвор, стал нашим домом. Запасов провизии хватало на несколько месяцев, так что беспокоиться было не о чем. Мы гуляли по городу, подолгу разговаривали.
– Сольвейг, – спросил как-то я, – как ты думаешь, почему именно я твой истинный союзник? Что это вообще значит?
Она взглянула на меня и, пожав плечами, ответила:
– Это тот, кто дан тебе в этой жизни, чтобы выполнить определенную миссию, – она на мгновение замолчала, а потом добавила. – Общую миссию.
– А не значит ли это, – с воодушевлением продолжил я, – что судьба предназначила нас друг другу? Может быть, пора уже принять ее волю?