Эта речь Сталина предназначалась для внутреннего потребления. Но был еще один момент, о котором мало кто подозревал. Дело в том, что существовал иной вариант выступления, написанный лично Иосифом Виссарионовичем. Но именно его вариант выступления я и забраковал, не смотря а то, что он мне нравился больше. Все дело в том, что озвученный на Соборе вариант, как ни крути, но был написан в стиле "Какие мы хорошие". Сталин же резонно возражал:
– Мы имеем дело с предубежденной публикой, чье мнение о нас сложилось в незапамятные времена и вряд ли изменится в будущем. Эта публика клеветала а Россию во все времена и продолжит этим заниматься в дальнейшем. Никакие оправдательные аргументы на нее не подействуют.
Со Сталиным был согласен и Владимир Ильич:
– Если в ответ а клевету мы начинаем оправдываться, то тем самым мы лишь уверим своих противников в том, что они правы.
Где то в глубине души я был с ними согласен. Да что тут говорить? Меня всегда раздражало стремление наших дипломатов, ничем не обидеть ту же Европу. И это при том, что такое поведение европейцы воспринимали не как великодушие сильной страны, а как заискивание и подхалимаж слабаков. В итоге, европейцы смело гадили нам как только могли и заканчивалось все это войной.
Когда дело доходило до войны, враги конечно начинали подозревать, что страна наша не так слаба, как это представлялось ранее. Потом, приведя в порядок битые морды, они долго искали ответ на вопрос: "В чем тут дело? Где мы ошиблись?" Вариант в том, что все дело в их собственном высокомерии, которое буквально ослепляло их, в их собственной тупости, почему то отбрасывался сразу. Я их понимаю. Признать, что дикари их превзошли по всем показателям, оскорбителен для "цивилизованного человека". И потому выдумывались "объективные" причины типа Генерала Мороза да Генеральши Распутицы. Люди, которые просто обязаны трезво оценивать обстановку, сами себя убеждали в том, что дело в необъятных просторах и избытке "пушечного мяса", в невероятном фанатизме русского народа. Частенько дело доходило даже до натуральной шизофрении. На полном серьезе утверждалось, что подвиги нашего народа вызваны тем, что страной правят тираны, которые так запугали свой народ, что люди согласны героически погибнуть за царя. Если бы не это, то отважные европейцы сумели победить трусливых варваров.
Все это так. Но став правителем, я сам заболел традиционной МИДовской болезнью. Правда, не по душевной слабости, а из желания обмануть и запутать наших заклятых друзей. Как раз для этого и годился оправдательный тон. Правда, ведя такую политику, я немало рисковал. Потому что как и во всяком обществе, у нас имелись свои "ястребы". И желали эти самые "ястребы" весьма странного. Одни хотели помочь братьям-славянам, да заодно приколотить золотой крест над Царьградом. Другие хотели помочь Прекрасной Франции вернуть утерянное, а заодно облагодетельствовать западных славян. Третьи рвались на просторы империи Цин, мечтая о Желтороссии.