– Сударь, мне думается, проще всего поступить так. Когда вернется герцог Ориджин, скажите одному из его людей, что сундук источает легкий запах плесени. Северяне вынесут его, и проблема решится сама собою.
– Легкий запах? Вы зовете это «легким запахом»?!
– Станет легким, когда закрою крышку.
– Вы закроете крышку?
– Возьму на себя труд.
– Святые Праматери! Вы просто запрете сундук и сделаете вид, что ничего не случилось?!
– А что особенного случилось? Некий кайр сохранил тело своей жены или сестры. Убеждена, в Первой Зиме это – обычное дело.
– Да, миледи, наверное, но… Все так абсурдно!
Тут подала голос Лизетта:
– Бертрам, сударь… Лучше так сделать, как миледи говорит… Два дня потерпим – северяне унесут сундук, и мы все забудем. А иначе ведь следствия, допросы… Неизвестно, чем для нас кончится… Сударь, я прошу вас…
Недолго подумав, он признал правоту помощницы.
– Хорошо, леди Лейла, так мы и поступим. Сможете запереть сундук?
– Да, сударь.
– Умоляю: надежно заприте! Крышку поплотнее, чтобы не проникало.
– Я сделаю, сударь. Ступайте.
Ни Берти, ни Лизетта, ни министр не заставили себя уговаривать. Они быстро зашагали дальше, а через три минуты фрейлина нагнала их. В оставшееся время инспекция не выявила никаких нарушений, и Берти Крейн получил заслуженную похвалу не только от министра, но даже от леди Тальмир.
Спустя два дня герцог Ориджин вернулся во дворец злой, как черт. Берти не рискнул обратиться к нему, но встретился с кайром Робертом – самым спокойным из северян – и осторожно намекнул, что на сундуке изволила возникнуть плесень. Тем же вечером мрачный груз унесли из подвала, и жизнь потекла веселым ручьем, журча и искрясь.
В те три минуты, что леди Тальмир провела наедине с покойницей, милашка Лизетта ощутила прилив любопытства. Сие чувство нахлынуло внезапно и волною накрыло страх. Лизетта задержалась на миг и сквозь дверную щель глянула на фрейлину. Она увидела нечто такое, что предпочла считать видением, досадною ошибкой своих глаз и нервов. Уже к вечеру она забыла это, как страшный сон.
* * *
Май 1775 г. от Сошествия
День разоблачения генерала Алексиса Смайла
Фаунтерра, дворец Пера и Меча
– Вот и все, ваше величество. Я сказал, что знаю, – окончил речь Серебряный Лис. – Теперь решение за вами.
– Ему нельзя доверять, – сказала фрейлина.
Это же думал и капитан, но промолчал. Все время, пока длилась чудовищная речь генерала, в груди капитана гвардии Шаттэрхенда, стоявшего подле владычицы, теснились два чувства.
Одним было… Негодование? Гнев?.. Скорее, просто желание выхватить шпагу и заколоть генерала. Движимый этим желанием, капитан сжимал шершавую рукоять в проволочной оплетке, поглаживал большим пальцем витиеватую гарду. Каждое слово Лиса говорило капитану одно: такого не должно происходить. Не в Фаунтерре, не с ее величеством Минервой. Не у него, капитана, на глазах!