Олег смотрел на всё, казалось, самой душой, своим нетленным сознанием. Он видел живой и горящий сгусток энергии вокруг себя, видел бегающие искры, которые некогда скрывала оболочка его тела. Искры стреляли с неуловимой скоростью, метались, оставляя после себя длинный след, закручивались и пытались вырваться наружу. Он видел такую же округлую, такую же яркую и сияющую оболочку, склонившуюся над ним. Она то краснела, наливаясь нестерпимо ярким светом, то желтела ослепительно жарко, постепенно превращаясь в белое сияние снежного зимнего полудня, которое заполняло всё пространство вокруг.
В какой-то момент Олег почувствовал, как этот яркий свет отнимает у него часть энергии, словно хищный охотник за душами, высасывающий силу чужого сознания, отнимая и поглощая его. Он испытал боль. Эта боль была одновременно и болью, и сладким покалыванием всей души, и почти физическим осознанием какой-то утраты, которая с тоскою отзывалась всему миру, и весь мир скорбел над ним, меняя вибрацию и свет своих лучей, меняя настроение ярких цветов на холодные тревожные тона. Олег видел, как от сгустка его яркой энергии отделяется какая-то часть. Как отрезанные острым ножом, живые лучи его души распадаются, растекаются, и, словно пепел с большого костра, подхваченный ветром, улетают, сливаются с волнами этого мира и исчезают бесследно в вечном потоке ярких воронок. Он ощущал, как его сущность умирает, теряет свою энергию, часть за частью, боль за болью, но ничего не мог поделать. То ему казалось, что он наблюдает это всё со стороны, как незримое божество с высоких небес, то снова спускается на землю, чтобы почувствовать себя обездвиженной жертвой злого духа. Паника и боль со временем усиливалась. Поневоле безучастно, с глубокой тоской он видел и чувствовал, как распадаются и умирают в пространстве обломки его энергетического тела. Они словно теряли свою волшебную силу – затухали, темнели и гасли, растворяясь в бесконечном пульсирующем хороводе неведомого света.
Олег не помнил, когда это всё закончилось. Внезапно он потерял всякое восприятие к миру реальному и потустороннему и надолго впал в забытье. В какой-то момент боль стала настолько нестерпимой, что тьма сомкнулась над ним, и всё перестало существовать. Он не помнил, как очнулся. Словно из ниоткуда, из пустоты, из туманной неясной дымки перед ним появилась высокая, покатая, бревенчатая крыша над головой, пучки трав над постелью, полки с банками, дряхлые мешки на перекладинах, едкий запах грязи и гниения. Помимо запаха, в уши проник чей-то стон, треск костра в печи, шум ветра в трубе. Олег ещё несколько минут лежал неподвижно, прежде чем смог в полной мере осознать себя и дать анализ своим мыслям и чувствам. Все конечности его болели, горели и были нечувствительными. Он хотел пошевелиться, но у него ничего не получалось. В голове возникли смазанные и тревожные мысли и чувства, которые он всё никак не мог унять. Из губ его вырвалось бредовое, невнятное бормотание больного человека, который лежит в долгой лихорадке и не понимает, что происходит вокруг. Как бы в унисон, в такт его бормотаниям откуда-то из угла стал доноситься вой, ещё более громкий и настойчивый, который пугал больше всего.