Странная реальность каким-то образом откликалась на его крики и шум. На недолгое время всё вокруг останавливалось, рывки прекращались, а голова всё кружилась, сильнее размывая чёрную гуашь непонятных видений. Кто-то брал и приподнимал его голову вверх холодной рукой, и он уже понимал, что не спит, что случилось что-то непонятное и от этого ещё только сильнее пугающее, но пока не отдавал себе в этом полного отчёта. Что-то деревянное и полое ударилось о его зубы, и он инстинктивно, как новорождённый ребёнок открывал рот, принимая в себя какую-то приторную, густую кисельную массу, пахнущую грибами, ягелем и сыростью леса.
– Пей ещё… – услышал он чьё-то хриплое бормотание, доносящееся как-бы из самой гущи белого шума дождя.
Через время этот дождь стал ощущаться чем-то живым и осязаемым, словно звук был реальным демоном, который овладевает всем телом. Он взаимодействовал с ним и обволакивал – резонировал, сливался воедино, растекался по жилам. Олег понял, что и само его тело стало источником звука, самим звуком. Вся его физическая оболочка распадалась, сливалась со всеобъемлющим призраком леса и летела, летела всё выше, переплетаясь с сырыми ветками, мхом, губчатой поверхностью скользкого ягеля и расщеплялась на тысячи осколков, подобно большой дождевой капле, падающей на серый бездушный камень, заряжая его своей вибрацией, своим протяжным пением, звуки которого были ясны только духам мира иного порядка, частью которого он стал.
– Хорошо, хорошо… – шептал ему лес. – Скоро будем дома… – слышал он распадающиеся на вибрации звуки дождя. – Тихо… тихо…. – успокаивающе шумел далёкий гром, воздушной подушкой окружая его естество.
Олег уже не думал ни о чём. Всякие попытки нарративного сознания нащупать хотя бы какую-то ниточку, связывающую его с монолитной и непоколебимой физической оболочкой реального мира, пресеклись. Была только вечная пустота, бескрайнее пространство и яркий космос, играющий тысячами красок, мириадами галактик и созвездий, крутящих причудливые узоры, ослепительные вихри невиданных глубин и непостижимых пространств. Каждая волна растекающихся вихрей вытягивалась в длинные лучи, закрученные узоры и была живой. Она имела свой запах и звук, свою яркость и цвет, свои чувства, своё сознание. Что-то, что раньше сжимало тело Олега, ослабило хватку, и он действительно подумал, что сейчас улетит. Каждое движение, каждый вздох и звук приносил совершенно новые чувства, иную картину сказочного мира, который окончательно вырвался за пределы чувств тяжёлой физической оболочки и являлся теперь непостижимым бесконечным, потоком сознания и силы, вечного разума, чистой энергии, непобедимого духа.