В голову Олега опять, против его же воли, стали прокрадываться суицидальные мысли. И не было ничего, на что он мог бы отвлечься, чтобы отогнать эти мысли от себя, и эта безысходность ела его изнутри.
– Эй… – крикнул Олег Ефрему, не желая называть его мерзкое имя. – Что там у тебя на полке за книга лежит?
– Не знаю, – ответил Ефрем. – Давно лежит.
– Дай её мне.
– Зачем?
– Читать хочу! Я тут со скуки сдохну с тобой. Хочу вообще не думать об этом месте.
Ефрем отложил свои силки и положил перед Олегом толстый пыльный том со стёршейся обложкой. Олег подпрыгнул, облокотился спиной о стену и раскрыл протезом-палочкой книгу. На первой его странице большими печатными буквами было выведено название:
Георг Вильгельм Фридрих Гегель.
Феноменология духа.
Олег не знал что это за книга. Переложив её кое-как себе на культи ног, он, щуря в потёмках глаза, начал читать, но через несколько страниц взвыл и захлопнул книгу.
– А? – встрепенулся Ефрем.
– Это ужасно.
– Что?
– Книга.
– А?
Олег закрыл глаза и заскулил.
– Ты хотел читать, – сказал ему Ефрем.
– Да, но не это! Кто это вообще читает? Есть что-то нормальное?
– А?
– Что ещё есть, я спрашиваю?
– Вот она. Книга. Читай.
– Ты сам это читал?
– А?
– Я это не хочу читать! Я хочу читать другое!
– Ты капризный, – подытожил Ефрем. – Вода готова. Мыться пора.
– Поставь мне ведро в углу, я сам помоюсь.
– Нельзя в углу. Сыро будет.
– Ты предлагаешь мне мыться на улице? На морозе?
– Ларисе нормально… Олегу тоже.
– Не надо меня мыть! Я сам! – громко восклицал Олег, понятия не имея, как он будет мыться сам.
– Помою. Помою! Хорошо помою. Чистым будешь.
– Отпусти! Поставь меня! Не надо меня мыть! Дружить не буду!
Всё было бесполезно. Ефрем быстро скинул с Олега шкуры, вынес на мороз и начал его голого поливать тёплой водой из деревянного ковшика. Ефрем присел, перевалил тело Олега через колено и стал тереть его тряпкой по спине. Ничуть не брезгуя, он просунул руку меж его ягодиц и стал смывать водой кусочки прилипшего к волосам засохшего кала. Олег испытывал ещё больший дискомфорт, неловкость и стыд, чем когда Ефрем держал его над выгребной ямой, когда ему нужно было сходить в туалет. От унижения и стыда Олег не знал что сказать, поэтому только лишь тяжело пыхтел и ёжился от мороза.
– Сука… В кошмарах такое не приснится… Как же ты меня заебал… – бормотал он вполголоса.
Часто Ефрем уходил в «мастерскую» и по нескольку часов на дню, зачастую до самого заката что-то там мастерил и делал. Сквозь глухую снежную изоляцию и толстые бревенчатые стены домика ему не было слышно, что происходило в его «мастерской». Какие-либо вопросы задавать он не решался и только с ужасом гадал, что же может произойти там, в этом сарае, и чем Ефрем там занимается. Возвращался он обычно уже на закате, когда заметенное снегом окно начинало темнеть. После он выносил маленькое ведёрко Ларисы, в которое неизвестно каким образом он приучил её справлять свои естественные нужды, и садился за готовку ужина. Готовить Ефрему на кухне было особо нечего: были либо сушеные грибы, либо засоленный в банке дикий лук, сладкий корень неизвестного растения, вареный морс из сушёных ягод, мелкие кедровые ядра и мясо, которое было запасено у Ефрема. Человечины у него было не так много как, видимо, ему бы хотелось. Чаще он готовил либо рыбу, либо оленину, либо мясо козла, лося, может даже глухаря, лисы или зайца – словом, всё то живое, что только могло попасться в его ловушки и капканы. Объединяло это мясо только одно: всё его он ел с одинаковым отвращением, давясь, и чуть ли не изрыгая обратно. Когда он запихивал в горло очередной кусок, то старался не дышать, страдальчески морщил лицо, жевал мало и почти сразу же глотал.