У Олега от такой непривычной и скудной мясной диеты в первое время разыгралось несварение, и часто по нескольку раз на дню Ефрем помогал ему сходить в туалет, держа его над ведром Ларисы, пока сама Лара старательно обгрызала остатки мяса с костей, кинутые для неё под стол.
В один из дней Ефрем заявился в хижину радостный и счастливый, пропахший уксусом и ещё невесть чем кислым, и показал Олегу результат своего месячного труда – в его руках была какая-то ткань, и в темноте Олег сперва не смог разобрать, что это Ефрем держит в своей руке, и почему он этому так несказанно рад. Только после, когда Ефрем зажёг лучину, повесил ткань на крючок напротив кровати и стал доставать из-за пояса другие лоскутки такой же ткани и класть их на стол, по спине Олега снова прокатилась волна озноба – на крючке висела вычиненная кожа, снятая с торса убитого Лёвы. Она была чем-то похожа на длинную жилетку-безрукавку с шеи до начала лобка и копчика, с разрезом ровно посредине грудной клетки, с иссушёнными большими пятнами тёмных сосков по бокам.
Олегу стало дурно. Он снова закрыл глаза и увидел в своём воображении новую страшную картину, дополняющую его и без того переполненную коллекцию кошмаров.
– Убери это, – пробормотал Олег в потолок, тяжело дыша, уже не пытаясь хоть как-то взывать к Ефремовой совести. – Прошу тебя, убери это.
– А? Да… – как-то неуверенно и отвлечённо отвечал Ефрем, продолжая раскладывать на столе полоски. Эти полоски, судя по всему, были вырезками кожи, снятыми с ног и рук геолога. Они были разной длины и ширины, и даже нельзя было их назвать лоскутами. Некоторые были довольно крупными, самых разных форм и размеров, но Олег почему-то запомнил именно полоски.
Три дня подряд Ефрем долго что-то шил, резал, изредка прикладывая заготовки к телу негодующего Олега, который активно кричал и дёргал во все стороны культями.
– Ты тоже меня так будешь мучать? – спросил успокоившийся после очередной истерики Олег.
– А?
– Как Ларису, как Лёву, да? Я для тебя всего лишь очередная игрушка, а когда ты наиграешься, то просто зарежешь меня, беспомощного и слабого, сваришь моё мясо, а из кожи понашьёшь поделок?
– Нет… – сделал испуганные глаза Ефрем, бросил выкройку и встал из-за стола. – Нет, нет…
Он сел возле Олега и начал осторожно, будто с опаской, гладить его бок. Олег невольно поёжился и сжался от прикосновений Ефрема.
– Друзья, да? – с какой-то надеждой и мольбою в голосе говорил Ефрем. – Друзья… Ты друг… Друга не ем… Нельзя. Лариса тоже друг. Лариса не говорит… далеко уже… Жалко. Не хотел так, правда, не хотел так… Жил дружно, хорошо. Она не хотела, она хотела домой. Плакала, ревела. Больно, тяжело было рожать… Были дети потом, но я не смог… Это так вкусно, я не смог… – в какой-то момент Ефрем запнулся, и на его глазах даже навернулись слёзы. – Она ушла… Дети появляются, Ларисы больше нет…