Постояв немного, Ефрем вздохнул, вытащил из-за пояса свой нож и перерезал кожаный ремешок на шее Ларисы.
– Ыыы? – рассеянными глазами уставилась на него Лариса, совершенно не понимая, что от неё хотят.
– Туда, – указал Ефрем ей пальцем в сторону посёлка.
– Ээээ! – будто с претензией боднула головой Лариса и, кажется, совершенно не собиралась никуда убегать.
– Туда! – уже более грозным басом продолжал настаивать Ефрем.
– Эээыыы гхххыыы! – замахала кривыми руками Лариса, пуская по подбородку слюни.
– Пошла! – заревел Ефрем и с досады дал ей под зад крепкого пинка.
Лариса заскулила, отбежала от Ефрема на небольшое расстояние и снова села.
– Вон! – орал Ефрем, яростно топал по земле и махал в воздухе своими волосатыми кулаками. Когда и это не подействовало, он начал искать под ногами камни, вырывать травянистые кочки и кидать ей в след куски уже немного оттаявшей мягкой земли. Обиженная и совсем растерянная Лариса начала пятиться, нелепо закрываясь обессиленными руками. Когда ей стало ясно, что Ефрем уже больше не хочет её видеть, она протяжно заскулила, развернулась, и неуклюже, в полусогнутом состоянии, побрела в сторону посёлка, и её несчастные стоны ещё долго были слышны во тьме.
Прошло ещё несколько дней. Уставший и истощённый Ефрем подходил к своему городу. Весна уже окончательно вступила в свои права, растопила снег везде, куда могли добраться приятно греющие теплые лучи. По ночам уже почти не морозило, и Ефрем мог дольше отдыхать в лапнике.
Однажды утром он вышел на ту старую и уже изрядно заросшую хвойным молодняком опушку, где когда-то он расстался с Акимом. На месте сторожки он обнаружил следы старого пожарища. Ему это стоило большого труда. Старые обугленные бревна основания вагончика уже изрядно подточили многолетние дожди, а высокий молодняк искусно укрывал следы старого преступления. Ефрем вспоминал своё прошлое с большим сожалением и долей всё более сильного раскаяния. Ему казалось, что тот человек, который всё это сделал, уже давно умер, сгинул где-то далеко в тайге много десятилетий назад, а все видения и мысли прошлого были ему пересказаны кем-то другим, как давно забытая и не совсем правдивая легенда.
Следующим днём Ефрем уже шёл по пустынным улицам своего умирающего посёлка. Воспоминания об Акиме со вчерашнего дня не давали ему покоя, и ему хотелось во что бы то ни стало в первую очередь пойти в полицию, чтобы признаться во всём, в чём только он виноват – изложить всё, что он только сможет со своим скудным словарным запасом.
Слов не хватило. Когда он пришёл в участок, в голове были только обрывки бессвязных мыслей, хаотичные слова и много чувств, от которых накатывал страх. Ефрем шарахался от машин на улице, от незнакомых людей, от криков переговаривающихся сотрудников милиции, телефонных звонков, хрипа динамика радио.