- А что, Алексей Фомич, если бы это вот вы перенесли на свое полотно?
- Как "это"? - боясь, что не о том она говорит, спросил Сыромолотов.
- То есть, я хочу сказать, что если бы к Зимнему дворцу шла ваша демонстрация, вот была бы кар-ти-на!.. Только я, конечно, это по глупости своей говорю: такой картины невозможно сделать, - и Надя даже махнула рукой в знак безнадежности.
Он поглядел на нее удивленно, протянул, как это было ему свойственно: "Гм, да-а!" - окинул глазом и дворец и площадь, перевел свой шаг на тот самый "мертвый", о котором говорила Нюра, и, наконец, сказал:
- За-нят-но было бы!
- А можно? Разве можно? - необыкновенно как-то почти выкрикнула Надя и расцвела при этом.
- Все можно, - буркнул он, чувствуя, что с этого момента будет смотреть на свою картину, оставшуюся там, в Крыму, только как на эскиз для новой, зародившейся в нем теперь.
- Ведь подумать только: какая-то никому не известная улица где-то вообще, хотя бы и в Симферополе, или Дворцовая площадь, известная всей России! - с большим подъемом и ярким сиянием глаз проговорила она, он же добавил:
- Не только всей России, даже и всему миру после девятого января.
- Вы это серьезно, Алексей Фомич?
- А разве вам показалось, что я шучу? - удивился он.
- Нет, я вижу, что не шутите... Я очень рада и сама не знаю, что говорю... Это я от радости так.
Радость действительно так и рвалась из круглых глаз Нади. Когда же она сказала вполголоса почему-то: "Вот он! Смотрите!" - Сыромолотов отчетливо почувствовал в ней снова товарища - охотника, напавшего на след крупной дичи.
Он поглядел туда, куда кивнула Надя (они уже подходили к тротуару около дворца), и увидел того, кого искал безуспешно в Симферополе: пристав Дерябин - ставший, впрочем, здесь, в Петербурге, только помощником пристава - стоял перед козырявшим ему другим полицейским чином, казавшимся маленьким сравнительно с Дерябиным, но бывшим не ниже среднего роста.
- Он самый! - так же радостно, как и Надя, и тоже вполголоса отозвался ей Сыромолотов и немедленно вообразил его верхом, притом не на гнедом и невзрачном, а на красивом вороном коне с белой звездой на лбу.
Белая звезда, впрочем, так же быстро пропала, как появилась, но вороной конь под таким всадником прочно остался в мозгу.
- Мимо него пройдем, Алексей Фомич, как все ходят, - успела предупредить художника Надя, опасаясь, что Дерябин крикнет и на него точно так же, как на нее: "Вам что нужно?", если он перейдет на "мертвый шаг".
- Я понимаю, - постарался успокоить ее Алексей Фомич, - ведь он что называется "в наряде на дежурство" - охраняет дворец, - как же можно...