Nobody dies a virgin, life fucks us all.
Никто не умрет девственником. Жизнь всех поимеет.
Курт Кобейн
Фары осветили затянутую в «пиксель» фигуру сухощавого паренька.
— Варвар! Ты? — и не подумал обижаться камикадзе, решивший поспорить с двухтонным авто.
— Я! Хосе, совсем уже пьяный?
Подруга лихо запарковалась между серым кроссовером и неизвестно как оказавшимся здесь алым кабриолетом марки «Мазда». Стареньким, но весьма эпатажным на вид. Я отметила, что стоит сделать завтра несколько снимков, если владелец, конечно, будет не против.
— Не боись! Меня Кот вас встречать отправил, — подскочил к водительской двери Хосе. — Переживает, что сами не дойдете. Вдруг украдут по дороге, Ермак ему потом голову оторвёт. Тут сегодня полный трэш и угар!
Варька лихо изогнула бровь, как бы намекая: «Пусть только кто попробует нас украсть!» Подслеповато щурясь, парень выглянул из-за нее и поздоровался:
— Привет!
— Привет! — ответила я и в который уже раз проверила, на месте ли мои фонарики.
С собой я обычно носила два: простой на аккумуляторах, размером с губную помаду, и условно вечный с ручной подзарядкой. Сегодня к ним прибавился налобный с несколькими режимами мигания и красным светофильтром. Остановив выбор на нем, натянула на голову, отрегулировала резинку и вышла из машины. Хосе я видела впервые, да и не рассчитывала особо встретить здесь знакомых. Не считая командира «Дровосеков» — Кота. Все, кого я знала, кроме него, играли в команде Ермака.
— Давай сюда хабар, — парень поспешил на помощь Варе, которая принялась разгружаться. — Палатка? И охота в темноте возиться? Спали бы в машине.
— Терпеть не могу спать в машине, — огрызнулась подруга и, забравшись глубоко внутрь багажника, выволокла мою спортивную сумку, кофр с фотокамерой, свой рюкзак и три чехла с приводами — игровым оружием.
Приняв все это, Хосе крякнул — стволы для страйкбола весят прилично, как настоящие. Впрочем, они и являются копиями реально существующего оружия, только стреляют не пулями, а пластиковыми шарами диаметром шесть миллиметров и весом два- два с половиной грамма, которые бьют до синяков. Никакой краски, игра на честность, а если поймают на вранье, то получишь почетное звание «маклауд» и очередь в лицо или другое чувствительное и желательно плохо защищенное место, чтобы наверняка. Это как Дункан Маклауд — бессмертный горец, но на страйкболе позорное прозвище.
— Штатив! Штатив не забудь, — встрепенулась я, когда Варька уже хотела захлопнуть багажник.