Впереди пологий скат, обрыв и каменный зев двора колодца. Я лег на диван из снега, что намело за кирпичной трубой. Ветер воет в жерлах вентиляции огромного дома, тянет густой вытяжкой коммунальных кухонь. День в разгаре, где-то далеко громыхает трамвай на перекрестке, где это я? Как красиво… Ранен! Черт возьми! Красная кашица, снег набухший кровью, откуда она? Ничего не чувствую.
Вдруг, раздалось ужасное – щщщ, у меня прямо под ногами откололась большая белая плита и поползла вниз. Остался след голого кровельного железа, несколько секунд полета, и еле слышное бух. Я вцепился в кирпичи, руки, как багры, пальцы не разогнуть. Вот-вот и мой белоснежный диван отколется и сиганет вслед. И тут я разглядел внизу немного справа какую-то горбину, выступ. Это конек, чердачного окна!
Со второго удара вышиб фанерные ставни, провалился внутрь, полз на коленях несколько метров, спрятался в теплых, мохнатых трубах…
Долго ли был на том свете? Не знаю. Разбудила музыка еле-еле, то есть очень далеко, и только припев, на одной ноте. Проснувшись окончательно, я понял, что ошибаюсь, совсем не музыка, это кто-то к кому-то пришел в гости, или барабанил старый телефонный аппарат. Звонки повторялись одинаково, значит, телефон. Но где? Руки шевелились, ощупал лицо, нет, я цел и невредим, еще отлично выспался и согрелся. Телефон звонил и звонил, вероятно, уже ночь, и потому так слышно.
Поднялся на ноги, сделал пару шагов. Да все нормально, живой. Пару раз споткнулся о пустые бутылки, чуть не грохнулся. Наконец, сцепление с деревянным полом, рука нашла стену. Телефон все громче…
Рой голосов, именно так – рой, хаос, где-то несколько человек смеются и говорят одновременно. Рука вздрогнула, провалилась, отпрянула. Дверь… Тяжелая, железная приоткрылась и в лицо, мгновенно в распахнутый мой рот залп свежего воздуха. Боже, как хорошо.
Телефон меня не дождался, замолчал. Зато теперь я видел людей. Внизу, несколько лестничных пролетов от меня, головы и плечи, головы выпуливали струи дыма, люди курили. О чем-то негромко беседовали, это были юноши и девушки, человек семь или восемь. Проходя мимо, я больше всего боялся закашлять, на меня никто не обратил никакого внимания, не обернулся. Еще дальше внизу – черный колодец, лампа со светом под потолком только здесь, где эти дети. Я переступил через ведра, швабры, и очутился на огромной кухне. Где-то в квартире играла музыка, божественный аромат Новогоднего застолья источали кастрюли с салатами, тлеющая духовка, сковородки на плите.
Я успел убежать за угол, в первую дверь, туалет, очень кстати. Громыхнул засов на кухне, кто-то зацепил ведро, смех. Голоса стихли, я вышел в коридор. В большой комнате без дверей стоял гостеприимный стол, фарфоровые салатницы круглые, овальные, квадратные, хрустальные селедочницы, нарезка, зелень, много разных бутылок. И никого. Брошены тарелки с недоеденной закуской, комнату освещал одинокий торшер в углу…