— Мы сами ему скажем! Все равно надо идти в обход, по Однобочке. Не пойдем же мы мимо школы, где полицаи. Даник забежит и скажет.
— Ладно! — согласился Лялькевич, снимая кожух, и обратился к Данику: — Скажешь Алексею Софроновичу — пусть завезет в Рудню, к старосте Мирону. Это наш человек…
Саша была уже у двери, быстрая, стремительная, она не хотела терять ни одной минуты. Лялькевич пожелал:
— Счастливо вам…
Она остановилась, словно что-то забыла. Потом так же стремительно вернулась, вскочила на лежанку и поцеловала на печи дочку. Соскочив на пол, погасила лампадку. На фоне окна Лялькевич увидел, как растерянная, взволнованная Поля крестит вслед брата и сестру.
На дворе разгулялась метель. Только отворили дверь, в глаза сыпануло сухим снегом. Ветер звенел ветвями обледеневших деревьев, завывал и свистел в щелях забора, в дырявой крыше хлева. Где-то по соседству надоедливо и противно скрипели ворота. За шоссе глухо гудел бор. С детства Саша любила слушать шум близкого леса, в степном Заполье она скучала по нему, но сейчас, в глухую военную ночь, шум этот казался ей тяжким стоном. Где-то там, в лесной чаще, лежит раненый боец, товарищ по борьбе. Скорее к нему!
У калитки Даник схватил ее за плечи.
— Куда ты?
Она не поняла.
— Идти по улице? Да ты что?! Знаешь ведь, как тревожно спят теперь люди. Кто-нибудь увидит. Идем огородами. На, — и он протянул ей белую скатерть, которую неведомо когда успел захватить, — прикройся!
Ветер бил в лицо, срывал скатерть, надувая ее, как парус. Ноги глубоко проваливались в снег, и Саша спотыкалась, падала, переползала сугробы у ограды на четвереньках, не чувствуя, как снег набивается в рукава. Она задыхалась; сердце распирало грудь, и удары его, лихорадочно частые, болезненные, она чувствовала во всем теле, в висках, на шее, в руках.
Даник останавливался, поджидая ее, и умоляюще повторял:
— Скорей, Саша, скорей!
Она не в состоянии была и слова вымолвить в ответ. Ее охватывал страх, что она не дойдет и не сможет помочь Тишке. Почему она такая слабая, бессильная? Вон Даник ходит всю ночь: шел до станции, полз к складу, нес по снегу раненого товарища, бежал домой — и теперь идет без натуги, снег и ветер ему нипочем! Неужто он сильнее ее? Нет, она тоже дойдет! Доползет! Она должна спасти Тишку. Не нужно думать о своей слабости! Нужно думать только о нем, о Тишке.
«Хорошо ли закрыт чемоданчик? Не открылся бы, не рассыпались бы медикаменты! Сказать Данику, чтобы осторожней нес. — Она нащупала под ватником бутылку с молоком. — Что это? Ветер утих?»
Подняла голову и увидела черную стену дома.