Тревожное счастье (Шамякин) - страница 55

— А мне и есть не хочется. Я так перетрусила на реке. Вам было страшно, Аня?

— А кому не было бы страшно, Шурочка! Старик какой сердитый, а и тот перетрусил. Я и так-то воды боюсь. А тут — этакие страхи…

— Неужто они сбросили б на нас, если бы увидели?

— А что им, душегубам! Рассказывают люди, что они на шоссе в беженцев из пулеметов стреляют, бомбы сбрасывают…

— Так ли мы идем, Аня? Не заблудимся?

— Так. Я сюда по дрова зимой ездила. Скоро деревня будет. Там спросим дорогу дальше. Теперь бояться нечего. Видишь, тишина какая! Не верится, что война…

Аня облупила яйцо, макнула в соль и, протягивая Саше, сказала:

— На, съешь, Шурочка.

В этот миг зашелестели кусты и из зарослей вышел человек в красноармейской форме, с петлицами младшего командира. Он был совсем юный, бледнолицый, с большими голубыми глазами и очень мирный на вид. Но Саша почему-то вздрогнула и быстро прикрыла грудь и личико дочки марлей.

— Кто вы есть? — как-то странно, не по-русски, спросил военный.

— Люди мы есть, — в тон ему ответила Аня смело и просто. — Не видишь разве? Беженцы. От войны удираем, от немца. А ты почему кусты протираешь? На фронт шел бы.

Он кисло усмехнулся и, приблизившись к Саше, протянул руку к ребенку.

— Что это?

Саша отшатнулась.

— Маленький шпион, — пошутила она без улыбки.

— Что? — военный нахмурился.

Аня засмеялась. А «маленький шпион», оторванный от еды, громко закричал, нарушив лесную тишину.

— Откуда идете?

— Из-за реки идем, — серьезно стала объяснять Аня. — Это наша фельдшерица, работала у нас два года. А теперь идет домой, к отцу… Кто знает, где остановят супостата? Может, он и до нас дойдет. Нам-то все одно, мы тут век прожили, а ей зачем же оставаться. Молодая, с дитем… У нее документы есть.

Саша поднялась, тетешкая дочку, чтобы успокоить, и вдруг увидела, что сбоку, шагах в десяти от них, на просеке стоят еще двое. Эти были в форме рядовых, с винтовками в руках. Стояли они плечом к плечу, как на параде, молчаливые и суровые. И взгляд какой-то пугающий: ни любопытства в глазах, ни теплоты, ни улыбки.

«Почему они такие?» — со страхом подумала Саша.

И вдруг один из них спросил:

— Вэр зинд зи?

Саша остолбенела. «Что это? Почему он говорит не по-русски? „Вэр зинд зи?“ — „Кто такие?“ — мысленно перевела она эту простую фразу. — Боже мой! Что это они, шутят? Какая неуместная шутка!»

Тот, что подошел первым, тоже заговорил по-немецки. Саша, как ни мало знает язык, улавливает отдельные слова. Флюс — река, унтерарцт — фельдшер. Фатер…

А ребенок кричит все сильнее. Саша качает его, просит, молит, как будто крошка может понять: