Тревожное счастье (Шамякин) - страница 56

— Дочушка моя, замолчи, родная, не плачь, сейчас я тебя покормлю, — а сама напряженно вслушивается и — странная вещь — думает о том, что совсем не знает немецкого языка и, если б пришлось поступать в институт, наверняка провалилась бы на экзаменах.

«Герр лейтенант…» — он обращается к одному из тех двух, как к командиру.

«Господин лейтенант… Господин!..»

«Герр лейтенант» приближается и сердито говорит что-то, обращаясь к Саше.

— Там, на той стороне реки, много русских солдат? — быстро переводит тот, что подошел первым. — Где на Днепре делается переправа!

Аня быстро собирает еду, кладет яйца и соль в карман и отвечает за Сашу:

— Много солдат… Всюду солдаты, танки, пушки, от Речицы до Лоева, по всему берегу… А переправы мы не видели, мы на лодке переплыли, сто рублей заплатили. Была бы переправа, мы бы на лошади ехали. А русские солдаты всюду есть… И на том берегу и на этом…

— Мольчать! — злобно приказывает Ане «герр лейтенант» и снова обращается к Саше.

— Где наводится переправа? — допытывается переводчик.

— Мы не видели переправы, — повторяет Саша Анины слова. — Мы переплыли на лодке. Здесь был паром, но его сожгли.

— Кто сжег?

— Я не знаю, кто сжег. Нам сказали, что его сожгли прошлой ночью.

Голос у Саши чужой. Укачивая ребенка, она делает шаг назад. А дочка кричит, будто чует опасность. Саша не выдерживает, отворачивается и дает ей грудь. Всем телом она чувствует на себе их бесстыдные, алчные взгляды. Какое-то время они молчат. Сашу охватывает ужас… Немцы! Теперь нет сомнения, что это немцы. Но как они сюда попали? Она вспоминает: десант, парашютисты… О них говорил Владимир Иванович, да и в деревне в последние дни немало было толков о таинственных и страшных парашютистах.

«Что же они сделают с нами, доченька моя милая?» Саша вглядывается в их лица: «О чем они думают? У них тоже есть матери, жены, дети».

Аня вскидывает узел на плечи — они молчат. Они не отбирают вещей, не обыскивают. Это немножко успокаивает Сашу. Но вот они снова залопотали между собой. Она напрягает слух, память, чтобы разобрать хоть отдельные словечки. Переводчик о чем-то спрашивает лейтенанта.

«Вас махен?» — «Что делать?» — ловит Саша знакомые слова.

«Видно, спрашивает, что делать с нами».

«Герр лейтенант» на мгновение как будто задумывается, потом хмуро, ни на кого не глядя, бросает непонятное:

— Эршиссен!

— Эршиссен? — удивленно переспрашивает светловолосый юнец, и Саша видит, как он бледнеет, как дрожат его губы. — Абер да ист дох айн зойглинг!

«Зойглинг? Что такое зойглинг?» Наконец вспоминает: младенец. «Ах! — она пятится, прижимая дочку к себе. — Что он сказал о тебе, моя доченька? Что они хотят сделать? Не дам! Я никому тебя не отдам! Не бойся!» А сама вся задрожала, оглянулась вокруг, готовая бежать.