Саша сжала под столом колено Лялькевича, предупреждая об опасности. Он понял, что она испугалась, и погладил ее руку, успокаивая. Но Саше не верилось, что появление Гусева обойдется благополучно.
— О, да тут веселье! — воскликнул он глухим, но сильным голосом. — Хлеб-соль!
— Благодарствуйте, просим к столу, — сразу же, по-народному просто, откликнулась Поля.
— Просим! — поддержали ее женщины.
— Пожалуйте, пан-начальник! — сказал Даник и встал из-за стола, как бы освобождая место.
Даник отошел к печи и остался там. Саша взглянула на брата и вдруг поняла, что он вооружен и готов к любым неожиданностям. Это ее как-то сразу успокоило.
Начальник отряда подошел к столу.
— Гость?
— Да, пан-начальник, отвоевал, — спокойно кивнул Лялькевич под стол на свою ногу. — Вернулся вот к ней, — он положил Саше руку на плечо. — Чего калеке еще надо? Слава богу, что женка приняла…
— Знаю, — остановил его Гусев. — Слышал. Однако, брат, служба. Должен проверить документы.
Комиссар спокойно расстегнул карман гимнастерки. Саша снова увидела пуговицу со звездой и снова ощутила холодок под сердцем.
Гусев разглядел документы очень внимательно, одну какую-то бумажку даже посмотрел на свет. Читал, шевеля губами и щуря один глаз. Возвращая документы, бросил Саше:
— Посчастливилось тебе. Коли с головой, будете жить припеваючи.
Лялькевич быстро налил стакан самогона.
— Чарку, пан-начальник. Для знакомства.
Гусев посмотрел на стакан голодным волком, облизнул языком толстые синие губы, но пересилил себя и отказался:
— Служба, брат.
— Не побрезгуйте, пан-начальник, — заговорили вдруг старушки, сидевшие как воды в рот набрав.
Он отрезал категорически, даже со злостью:
— Не могу! — И, повернувшись к двери, милостиво разрешил: — Можете гулять попозже.
Ходить по деревне разрешалось до девяти часов вечера. Но кому было до гульбы после такого посещения? Веселье сразу разладилось. Первыми со словами: «Ой, боженька, засиделись мы, совести нет!» — разбежались соседки. За ними ушел Федос. Остались Роман с Ганной и Аксана.
— Выпьем, Петя, по остатней, — вздохнул старик. — Назло супостату, — он едва заметно кивнул на окно.
— Гад, — с ненавистью прошептала Аксана.
Когда и эти гости попрощались, Лялькевич с помощью Даника перебрался на кровать и тихо окликнул Сашу:
— Александра Федоровна, а теперь вам придется вспомнить свою профессию. Тяжелые у вас обязанности. Простите…
Саша сняла повязки и ужаснулась: натруженные за день раны открылись, кровоточили. И сразу же в ее чутком сердце затеплились сочувствие и нежность к этому человеку. Она горячо зашептала: