Началось все с того, что на рассвете в Семенютин двор пришел подслеповатый Дмитро Щем из взвода Довгаля. Весь окровавленный, оборванный, едва держащийся на ногах, он прохрипел еще с порога, как только Федько Масюта пропустил его в хату:
— Несчастье, товарищи командиры! «Таран» наш того… провалился!
Резко вскочил с постели Ляшенко:
— То есть как — провалился?
— А вот так, провалился, и все! — Пошатываясь на дрожащих ногах, Щем окровавленной левой пятерней изо всех сил стискивал плечо правой руки, по лоснящемуся рукаву которой заметно сочилась и медленно капала на пол густая темная кровь.
Федько быстро подставил табуретку, помог Дмитру опуститься на нее и опереться спиной о косяк.
— Ну а как же ты? — приподнялся на локоть Аристарх Чудин, который уже не первый день отлеживался после ранения в этой хате на полатях под жердочкой, на пару с Ляшенко. — Ты-то откуда?
— Да все оттуда же! С Мануильского лесничества, матери его черт! — то ли от боли, то ли от злости огрызнулся прибывший. — Мне просто чудом удалось оттуда вырваться, а хлопцы… Нет больше ни Кремнева, ни Пересунько, ни Тернового!.. Собственными глазами видел, как их, уже мертвых, эсэсовцы стаскивали в придорожную канаву…
Могильная тишина наступила в Семенютиной хате, слепой мрак плотным свитком подступает к керосиновой лампе. Трудно, просто даже невозможно присутствующим вот так сразу поверить, что уже никогда не увидят голубых глаз ласкового великана с Урала Тимофея Кремнева, что никому не удастся услышать соловьиного голоса отрядного запевалы Трофима Пересунько, что никто уже не получит в дар от Кости Тернового вырезанную из дерева игрушку — какую-нибудь лошадку, сопелку, причудливого одноглазого гнома или узорчатое кнутовище…
— Как же так могло случиться?
— Мне-то откуда знать? — покачивая раненую руку, будто младенца, буркнул Щем. — Мы действовали в соответствии с разработанным планом. В строгом соответствии! Как и было приказано, прибыли в Мануильское лесничество вчера перед полуднем. И притом с катюжинского направления. Никуда не заезжали и ни с кем в дороге разговоров не вели… Уже в тот момент, когда впереди показалась деревянная арка над въездом в лесничество, мне почему-то вдруг заманулось, извините за выражение, до ветру. Я хлопцам мигнул — и в придорожные заросли. Будто всевышний надоумил меня! А вскоре слышу: какой-то крик, ржание коней. Приподнялся из-за кустов — наши подводы окружены черномундирниками, которые будто из-под земли вынырнули. Вижу, хлопцы им документы тычут, а те силком стаскивают их с повозок. Не успел я понять, что и к чему, как возле подвод такое началось… Одним словом, там закружилось, завертелось что-то страшное, послышались крики, выстрелы… Среди той заварухи я смог лишь уловить слова Кости Тернового: «Убегай, Щем, и передай нашим — измена!..»