— Я просто обязан позаботиться, чтобы мои слова не стали достоянием здешних провокаторов, — поспешил объяснить свое поведение болезненный молодой человек.
— Провокаторов у нас нет!
— К сожалению, ошибаетесь. Мне точно известно, что один из них уже передал в Киев соответствующим службам сведения о вашем подпольном госпитале в Бантышах, провалил какую-то операцию под кодовым названием «Волосожар», разоблачил тайну партизанской типографии…
У Ляшенко даже в глазах потемнело от услышанного. Неужели в самом деле в их среде кроме Квачило действует замаскированный агент гестапо? Притом слишком осведомленный о самых крупных секретах отряда агент! Хотя откуда бы мог знать этот очкарик о подпольном госпитале в Бантышах, об операции «Волосожар», которая только лишь планировалась еще, о партизанской типографии?..
— Кто же он? Кто? — вырвалось у него непроизвольно.
— Лично его, разумеется, я не знаю. Могу лишь сообщить: у него кличка Шарко, проник он в ваш отряд вместе с скорнинскими кандидатами в невольники и теперь где-то трется возле надежных источников информации…
«Покраш! Только он!» — молниеносно озарила Ксендза зловещая догадка. И тотчас же тугая волна плеснула в лицо его пламенем, начинила невыносимым жаром все тело: это же он, именно он невольно проторил дорожку в отряд для фашистского агента! Потому что воспринял в свое время примитивное гестаповское творение, передававшееся тайком из рук в руки по селам, как открытое письмо к партизанам, за искренний крик души корнинской молодежи, которой угрожала отправка на немецкую каторгу. Стыд, обида на самого себя, раскаянье разрывали на куски его начиненное болью сердце. Как можно было купиться так дешево! Как можно…
Сейчас он не мог ни понять, ни объяснить, почему упустил из поля зрения этого Покраша, полностью положившись на благожелательные отзывы Загравы и Чудина, почему своевременно не присмотрел, не проанализировал его поступков. А они ведь были настолько красноречивыми, что даже слепой не мог не заметить: этот человечек просто из кожи лез, чтобы поскорее втереться партизанам в доверие. Нет, совсем не зря он геройствовал еще во время своего «освобождения» под Корнином, ударив неизвестно зачем Колодяжного ножом в живот! Не зря и тащил на себе раненого Чудина из Бантышей до Семенютиного подворья! Отнюдь не случайно не отступал от него уже здесь ни на шаг, всем своим видом демонстрируя собачью готовность в любой момент выполнить любую прихоть Аристарха! Сейчас, когда все эти его поступки стали в четкий логический ряд, для Ксендза было яснее ясного, что Покраш и был тем «извозчиком», которого киевское гестапо направило в отряд на связь с «родичем».