Попыхивая цигаркой, Варивон пошел запрягать лошадей, за ним по одному, по два потянулись и остальные. Минуту спустя под бугром остались лишь Артем и Данило Ляшенко. Какое-то время они молча стояли друг перед другом, но в молчании том таились признаки близкой грозы.
— Что все это значит? Я хочу знать, зачем ты разваливаешь отряд, комиссар? — спросил Данило.
— Поздно спохватились, друг, над отрядом уже давно навис ржавый меч.
— А конкретнее можно?
— Отчего же нет? Отряд стоит перед угрозой раскола. Не смотри на меня такими глазами. Это не догадка, а факт.
— Что за глупости! Кто навеял тебе эти бессмысленные опасения?
— К сожалению, они не навеяны, Данило. Под Миколаевщиной я сам стал невольным свидетелем того, как орудуют тихой сапой некоторые архигерои.
— Кто они? Я хочу знать! — Ляшенко пришел в такое неистовство, что Артем даже испугался назвать имя своего обвинителя.
— В конце концов, это неважно. Главное — отряд отправляется. Да разве ты не слышал, что болтали сегодня во время вынужденного привала?
— Во время привала я бродил по лесу.
— Тогда тебе необходимо знать, как аттестуют меня в отряде. Самозваным командиром, который явился сюда, чтобы спасать свою шкуру. Другие рвутся бить фашистов, а я и сам ничего не делаю, и отряду руки связываю, на окольные пути сбиваю. Ну, а вывод, конечно, один…
— Вот оно что, — хмурит Данило брови. — Но почему я узнаю об этом последним? Почему ты не сказал сразу?
— У тебя и своего горя…
— Оставь мое горе в покое! — резко оборвал его Ляшенко. — Предупреждаю: ни в каких поблажках я не нуждаюсь. Я — солдат и прошу об этом помнить. Всегда!
Артем обнял Данилу за плечи, слегка привлек к себе:
— Брось обижаться! Мне надо было все как следует взвесить, обдумать…
— А куда решил вести отряд?
— В Кодринские леса. Иван Забара перед смертью успел сообщить: там находится со своими людьми Бородач.
— Кто он, этот Бородач? Какой у него отряд?
— Об этом мы сможем только на месте узнать. Мне известно лишь одно: Бородач настойчиво ищет с нами связи.
— А далеко туда?
— Да, наверное, километров около сорока будет.
Ляшенко сокрушенно покачал головой:
— Неблизкий путь… А почему такая спешка? Люди ведь только что из похода. Разве не видишь, едва на ногах держатся.
— Отдыхать будем после победы. А сейчас… Нет, ты уж прости, но я не собираюсь им руки связывать. Мы сюда пришли не отсиживаться!
— Ох, Артем, Артем! Не прими мои слова за поучения, но озлобление еще никому и никогда не было добрым союзником. Я понимаю: тебе больно. Но при чем тут отряд? Ты можешь презирать меня или еще кого-то, но не имеешь права так относиться ко всем. Вообще тебе надлежит о себе забыть. Командир должен заботиться прежде всего о людях.