Но вот, что теперь делать дальше. Судя по тому, что я слышал от пиратов, Падре не выдержит и одного раза сбрасывания с огромной высоты. Фок-мачта высокая, а скорость падения огромная. Кроме того, если сердце падре и выдержит такое сбрасывание, то может не выдержать канат, или его узел может соскользнуть с ног падре. А то и нанести его ногам или телу несовместимые с жизнью повреждения.
Эх, грехи мои тяжкие, — горько вздохнул я.
— Обо мне думаешь, — догадался падре.
— Да, — коротко ответил я.
— О себе подумай, Эрнандо. Обо мне уже поздно думать, я свою жизнь прожил и прожил достойно. Они всё равно бы меня убили, а если не они, то те, кто купил бы меня. Тут всё ясно. А вот тебе надо бежать, пока не поздно.
— Всё, что я слышал о килевании, грозит большими тебе неприятностями, и ты можешь умереть от многочисленных разрывов кожи и мяса. И пираты правы, трос может порваться или застрять, и тогда ты задохнёшься под водой. Надо думать, как помочь тебе.
— Падре, раз нам не суждено выжить, тогда помоги мне отомстить. Сбежать мы не сможем. Я видел на палубе, что ночью дежурят пять матросов и нам не получится отвязать шлюпку, нас всё равно заметят.
— Да, ты прав, Эрнандо. Я подумаю, что можно сделать, чтобы выбраться из клетки.
И монах погрузился в размышления, а потом стал тихо молиться.
Domine Iesu, dimitte nobis debita nostra, salva nos ab igne inferiori, perduc in caelum omnes animas, praesertim eas, quae misericordiae tuae maxime indigent. Amen.
Позднее я узнал, что это была Фатимская молитва. Затем настало время Credo, дальше шла очередь молитвы Pater noster, а потом и Subtuum præsidium. В общем, молитва шла за молитвой, а толку всё не было. Сначала я заскучал и думал заснуть, но спать не хотелось, тогда я стал думать.
Хорошее это дело — думать, очень хорошее. Лучше, чем просто молиться.
И я решил самостоятельно выпустить себя из клетки. Замок на ней был плёвый, а пират, бдительно нас охранявший, давно уже дрых без задних ног, которые виртуально валялись очень далеко от него, чем я и попытался воспользоваться.
По трюму бегали крысы и шуршали по углам, добывая себе еду, гадя и размножаясь в вечной полутьме. Их постоянная возня напрягала меня. Вот одна из них подбежала ко мне и, умильно задрав свою усатую мордочку, подняла передние лапки, пока её голый мерзкий хвост елозил по грязному полу.
Задумчиво посмотрев на мои голые ноги, она резко наклонилась и укусила меня за большой палец. От неожиданности я вскрикнул и попытался её прибить кулаком, но крыса, торжествующе пискнув, убралась в тёмный угол, напоследок махнув мне своим голым хвостом.