Поскольку ответа на его вопрос не последовало, Лэм сказал:
– И часто с тобой такое?
– Бывает хуже, особенно в сырую погоду, – просипел Катинский. – Иногда я…
– Нет, я к тому, что, если тебя опять накроет, я выйду покурить. – Он выразительно покрутил зажигалкой. – А если я решу, что ты мне тут спектакль устраиваешь, чтобы не отвечать на вопросы, то выволоку и тебя, а там уж применю подручные средства.
Катинский молча смотрел на него секунд двенадцать, потом перевел взгляд на столешницу. Заговорил снова. Голос больше не дрожал.
– Слово «цикады» я услышал случайно, Джексон Лэм. Вместе с именем, которое тебе наверняка знакомо. Александр Попов. Тогда для меня это ничего не значило, но произнесли это таким тоном… как бы получше выразиться? Я бы назвал этот тон благоговейным, Джексон Лэм. Да, благоговейным тоном.
– И где это произошло?
– В сортире. В сральнике, если хочешь знать. Я употреблял его по назначению. В самый обычный рабочий день, если не считать того, что до падения Берлинской стены оставались считаные дни, так что ни один из них обычным не был. Многие говорят, что случилось это внезапно, что к этому никто не был готов, но мы с тобой хорошо знаем, что это не так. А еще говорят, что животные чувствуют приближение землетрясения. То же самое можно сказать про шпионов, правда? Не знаю, как тогда шли дела в вашем Риджентс-Парке, но в московском Центре ощущение было такое, будто все ждали медицинского диагноза.
– Надо же, – сказал Лэм. – А ты, значит, в сральнике.
– Ну да, живот скрутило, вот я и побежал в сортир, где у меня начался понос. Сижу в кабинке, и тут заходят два мужика, поссать. Беседуют между собой. Один спрашивает: «Думаешь, теперь это важно?» А другой отвечает: «Александр Попов считает, что да». И тогда первый говорит: «Ну еще бы, цикады – его детище». – Помолчав, Катинский добавил: – Ну, он сказал не «детище», но что-то типа того.
– И это все? – уточнил Лэм.
– Они поссали и ушли. А я еще долго на толчке сидел, меня больше волновала боль в кишках, чем этот разговор.
– А кто разговаривал? – спросил Лэм.
Катинский снова пожал плечами:
– Если б знал, так бы и сказал.
– И они вот так прямо и разговаривали? Не проверили, нет ли любопытных ушей?
– Наверное. Потому что я сидел в кабинке, а они беседу не прерывали.
– Прямо как по заказу.
– Думай как хочешь. Я все равно не понимал, о чем они. И даже не вспоминал об этом, пока в подвалах Риджентс-Парка из меня не стали вытряхивать последние крупицы информации. – Он наморщил лоб. – Я даже не знал, что такое цикады. Думал, это рыба такая.