Интервью с самим собой (Штокбант) - страница 3
– Для вас, пожалуйста. – Засовываю одну руку в карман и иду медленно, как будто по пути о чём-то думаю.
– Снято! Теперь, Исаак Романович, входите в свой кабинет, садитесь за стол и начинайте работать.
Совершаю всю эту процедуру. Усаживаюсь за стол, напяливаю очки на нос, открываю какую-то папку, что-то отмечаю карандашом на какой-то деловой бумаге.
Господи! Неужели люди, которые будут смотреть всё это по телевизору, не понимают, что это фальшак, кино, что человек не может серьёзно работать, когда его снимают. Невольно вспоминаю, как по телеку почти ежедневно показывают Владимира Владимировича, когда он принимает губернаторов, и те докладывают ему, что у них в крае, области, всё развивается по плану. Жужжат камеры. Владимир Владимирович привык. Это тоже работа. Но губернаторы, все как один, сидят на краю кресел, спины выпрямлены, как будто проглотили линейку, докладывают чётко, речь заучена заранее. Снимается кино.
Снимается кино
– Спасибо, Исаак Романович! Снято! Теперь отдохните немного. Мы найдём место для кресла, в котором вы будете отвечать на вопросы.
Киношники двигают кресло по кабинету в поисках места с хорошим задним планом.
– Садитесь, Исаак Романович. В камеры не смотрите. Смотрите на Галю, которая будет задавать вопросы.
– Конечно, буду смотреть на Галю, приятно смотреть на красивую девушку.
Ай да Исаак! Отмочил комплимент! Гале приятно. Далее идут вопросы, на которые я отвечал уже множество раз, – довольно скучное дело.
– Исаак Романович, я задам вам последний вопрос. Вы поставили огромное количество спектаклей. Волнуетесь ли вы по-прежнему?
Волнуюсь ли я? Перед выпуском каждой своей новой работы, я не совсем нормальный человек. Я наэлектризован, как рыба-скат. Ко мне лучше не подходить с вопросами, не касающимися выпуска спектакля. В этот период, несмотря на мои годы, я ничем не болею. Все мои болезни куда-то отступают. Как во время войны, когда солдаты на передовой не болели ни ОРЗ, ни расстройством желудка, ни какими другими болезнями. Это тайна человеческой природы. Во время премьеры я прячусь за шторой в директорской ложе, чтобы меня не видели. Я «играю» вместе с актёрами, на моём лице отражается всё, что происходит на сцене. Рядом со мной сидит режиссёр Геннадий Май. Я вижу, как он взглянул на часы. Мне хочется огреть его стулом по голове. Как он может смотреть на часы в такую минуту! Потом – поклоны. Артисты вызывают меня на сцену.
Поклоны тоже отрепетированы. Я раскланиваюсь. Делаю «умное, усталое лицо», мол, всё это мне по фигу. Ну, поставил спектакль, дело привычное, спасибо, что хлопаете. Про себя я понимаю, что я идиот, я сейчас играю роль, как плохой актер. Затем, как обычно, банкет и поздравления. Далеко за полночь возвращаюсь домой. Я опустошён, как рыба после нереста. Спать не могу. Организм медленно отходит от напряжения.