Одновременно Гаек отверг идею д-ра Оршоша о «псевдо-каллусе», якобы доказывающую, что трупы находились в земле, как минимум, три года:
Проф. Оршош141 из Будапешта обратил внимание на то, что в черепе одного из трупов он обнаружил на поверхности мозговой массы твёрдое, как бы известковое, отложение, которое в соответствии с его опытом наблюдается только после 3 лет нахождения трупа в могиле…
Это, однако, случается не только по истечении трёх лет, но иногда и гораздо раньше, т.к. всё зависит от количества и концентрации кислот, которые вызывают декальцинирование и размягчение костей, причём концентрация кислот бывает различна. Проф. Оршош осмотрел ряд черепов, но только у одного из них обнаружил подобные изменения, и к тому же, в незначительной степени. В остальных же черепах этого не было.
Гаек засвидетельствовал: его истинное мнение подверглось цензуре.
После моего возвращения и официальной публикации Катынского протокола, ко мне обратились редакторы издававшихся в то время ежедневников “Поледни лист” и “Вечерни ческе слово”. Они объясняли, что получили указание взять у меня интервью и что мои ответы будут опубликованы во всех ежедневных газетах. Я ответил на их вопросы и рассказал правду о том, что видел и слышал в Катыни, однако на следующий день я был очень огорчён, когда прочёл нечто совершенно иное, и что мне приписывались высказывания, которые мне совершенно не принадлежали и принадлежать не могли…
Несколько дней спустя начальник печати т.н. “Протектората” Вольфрам фон Волмар потребовал от меня, чтобы я сделал доклад о своём Катынском опыте для представителей печати в “Пресс-клубе”. Я так и сделал, однако опять же объективно, и по окончании доклада вышеупомянутых редакторов я упрекнул за манеру изложения, что недавно заявило Чешское информационное бюро (см. газету “Праце” от 11 июля 1945 года). Я тогда подчеркнул, что врач не должен обсуждать вину или невиновность обвиняемых, но обязан предоставить объективную экспертизу, относящуюся к области медицины. Редакторы ссылались на цензуру.
Гаека принудили подписать германский отчёт.
На третий вопрос, почему я подписал Катынский протокол, я ответил:
«Каждому из нас было ясно, что если бы мы не подписали протокол, который составили проф. Бутц из Бреслау и проф. Оршош из Будапешта, то наш самолёт ни в коем случае не вернулся бы».
В своей статье 1952 года Гаек добавил: когда, ссылаясь на болезнь, он пытался-было отказаться от поездки в Катынь, Министерство внутренних дел «Протектората Богемии и Моравии», марионеточного государства под гитлеровской оккупацией, пригрозило ему обвинениями в «саботаже» и отправкой в концентрационный лагерь.