Дедушка улыбается, припомнив, должно быть, как однажды учил меня стоять на лыжах, а мои ноги упрямо разъезжались в разные стороны, так что ничего-то из нашей затеи так и не получилось. А потом Алекс зовет его играть в шахматы, и я торопливо сбегаю в свою комнату…
Те две ночи, даже зная, что Юлиана нет в доме, спится мне из рук вон плохо: я вскакиваю от каждого шороха и хватаюсь за скалку, которую незаметно умыкнула из кухни… Прямо ниндзя какой-то, честное слово. В один из таких моментов, рассерженная на собственные взвинченные нервы и на виновника этой самой взвинченности соответственно, я пробираюсь в комнату Юлиана и рассыпаю по его постели содержимое розового пакета — две сотни клочков от его несравненного подарочка. Пусть воспринимает это как безгласное предупреждение: с удовольствием превратила бы и тебя самого в две сотни разнообразных кусочков, чертов ты урод! Поэтому лучше не подходи.
А на третий день утром едва не захлебываюсь воздухом, когда, войдя на кухню, вижу его за столом… Юлиан сидит в одиночестве и пьет кофе. Первым моим побуждением является бегство, взять и сбежать… к бабочкам, не хочу его видеть. Но я все же перебарываю этот порыв: рано или поздно нам все равно бы пришлось встретиться, ведь мы живем в одном доме, а лучший метод борьбы со своими страхами, как известно, — это встретиться с ними лицом к лицу и пересилить их. Я пересилю свои антипатию и страх перед этим парнем, даю себе мысленную установку, и направляюсь к кофемашине.
— Привет, — первым обращается ко мне Юлиан.
— Привет, — цежу почти через силу, стоя спиной к нему и производя манипуляции с кнопками. Клянусь, я практически ощущаю кожей, как его взгляд прожигает дыру в моей спине… Еще чуть-чуть, и моя одежда начнет дымиться!
— Слушай, давай поговорим, — прерывает он затянувшееся молчание.
— Не имею никакого желания делать это.
— Да брось ты, — почти злобно бросает он, и я обжигаю пальцы о чашечку кофе. — Не будь ребенком, право слово.
Оборачиваюсь и смеряю его самым презрительным взглядом, на который только способна.
— Отдай мне второй ключ от моей комнаты! — произношу я, выставляя руку ладонью вверх. — Немедленно.
Он тоже смотрит на меня, только его взгляд — это тщательно заточенное превосходство с примесью почти нежной снисходительности, от которого у меня крутит живот. В самом прямом смысле.
— Ты же не думаешь, что я так легко сдамся, правда? — спрашивает он своим привычным тоном, разве что не включает, по обыкновению, свою стовольтовую улыбку — должно быть, чувствует, что в данном случае она не сработает. А у меня от возмущения даже рот открывается…