Ошалевшая и перепуганная, я еще около часа сижу, запершись, в ванной, и только после осторожно выглядываю в узкую щель: комната пуста, никого нет. Но могу ли я чувствовать себя в безопасности?
Нет, определенно, не могу.
Выглядываю в коридор — пусто, снимаю с ног тапочки и на цыпочках, беззвучно крадусь мимо комнаты Юлиана — слышу, как он мерит ее шагами — и спешу к своим бабочкам: им нынче одним под силу даровать мне чувство безопасности и покоя. Рядом с ними Юлиану не добраться до меня…
Снова укутываюсь в Алексово покрывало и кладу голову на одну из декоративных диванных подушечек — как же хорошо, как спокойно! Слежу за мотыльками до тех самых пор, пока не засыпаю.
Следующей ночью я снова сплю среди бабочек… Пробираюсь к ним тайком, уже после того, как все разойдутся по своим комнатам, тщательно выгадывая момент между затиханием и полным погружением дома в глубокий ночной сон. Я не знаю, усмирил ли Юлиан своих метущихся демонов — мы почти не видимся с ним днем — или те все еще злобствуют в его душе, но не хочу получить ответ в виде открывающейся среди ночи двери…
Предпочитаю не рисковать, тем более что мне нравится этот маленький рай… мой персональный, тропический, маленький рай, который я собираюсь однажды увидеть своими глазами не в этой уменьшенной его инсталляции, а в полную, так сказать, величину.
Иногда я ложусь навзничь на пол и представляю, что нахожусь на песчаном, омываемом одним из океанов пляже, в небе пригревает яркое тропическое солнце, а вокруг вьются сотни, сотни, сотни тропических бабочек… В такие моменты я ощущаю себя по-настоящему счастливой. Не достает только человека рядом со мной, зеленоглазого человека с утренней щетиной на лице и влюбленными в меня глазами.
Иногда не могу понять точно, где порхает больше легкокрылых бабочек: в моем животе или все-таки в воздухе надо мной…
Я как раз лежу с поднятой кверху рукой, как бы приглашая ночного мотылька присесть ко мне на руку, когда шум за дверью, шум, происхождение которого я никак не могу понять, отрывает меня от созерцательности и заставляет вскочить с дивана. В одну секунду я оправляю смятую головой подушку и хоронюсь за высокими цветочными горшками.
Кто бы это мог быть?
Или что бы это могло быть?
В призраков я не верю — люди страшнее.
Дверь стремительно распахивается, и яркий свет, заливающий комнату, практически ослепляет меня.
— Шарлотта, я знаю, что ты здесь, — произносит голос того, о ком я только что грезила наяву. — Выходи.
Подавляя тяжелый вздох, послушно появляюсь из-за кадки с раскидистой пальмой. Трахикарпус или как-то так она и называется — Алекс любит пичкать меня заумными названиями: бабочек ли, растений ли — ему все равно. Ах, Трахикарпус, Трахикарпус, нас с тобой изобличили самым постыдным образом!